Саратовское ООО «Газ-Метан-Сервис», арендовавшее мини-НПЗ в Новоузенске, обвинили в незаконной предпринимательской деятельности, которая принесла компании то ли 26, то ли 32 миллиона рублей незаконного дохода. На учредителей предприятия завели уголовное дело. Предприниматели 9 месяцев пытались доказать в суде свою невиновность, но не смогли.
Признав вину, они получили наказание в виде судебного штрафа. Адвокат бизнесменов — Михаил Косарев — считает, что уголовное дело было сфабриковано, а его клиентов лишили возможности защищаться, изъяв часть важных документов из материалов дела. Признание вины в суде, по его словам, было меньшим из зол и последней возможностью избежать отметки о судимости. Кроме того, процедура дальнейшего отстаивания позиции грозила полностью разорить предпринимателей.
Михаил Косарев пришел в ИА «Версия-Саратов» со словами: «Мы не пытаемся повлиять на суд, решение уже вынесено. Просто молчать о том, во что превратилась наша правоохранительная система, уже невозможно. Считаю, что все ее участники — от следователей до судей — делают то, что хотят и чувствуют свою полную безнаказанность».
Две версии, два взгляда
По словам адвоката, ООО «Газ-Метан-Сервис» занимался куплей-продажей бензина и других видов топлива на базе арендованного мини-НПЗ. Сам завод собирались восстановить и в дальнейшем зарабатывать уже на перегрузке нефти в железнодорожные цистерны для дальнейшей ее отправки получателю.
— Этот заводик расположен рядом с железнодорожной веткой. Долгое время не работал, был в запустении. Мои клиенты арендовали его в начале 2017 года и весь год занимались восстановлением, чтобы потом на нем зарабатывать. Все емкости на заводе были забиты нефтешламом — смесью из нефтепродуктов, воды и механических примесей (глины, окислов металлов, песка, — прим. авт.), их приходилось вычищать. Для этого нужно было разогреть нефтешлам и слить его в другие емкости. Печь, которая нужна для разогрева нефти и ее дальнейшей перегонки, была сломана. Решили строить новую печь. То есть весь год представители ООО «Газ-Метан-Сервис» фактически разгребали завалы и приводили в рабочее состояние производственные мощности. А параллельно закупали бензин на оптовом рынке и перепродавали его на этой базе в розницу. Этим и зарабатывали, пока велись восстановительные работы на мини-НПЗ.
Правоохранителям вся эта картина виделась в другом свете. По их версии, ООО «Газ-Метан-Сервис» с самого начала занималось переработкой нефти и продажей произведенных нефтепродуктов. Используя при этом взрывопожароопасный объект — мини-завод по переработке нефти. Не имея соответствующей лицензии. То есть откровенно нарушали закон.
Судя по материалам дела, первым признаки преступления (работающую печь) заметил оперуполномоченный УЭБиПК ГУ МВД РФ по Саратовской области Король, о чем 14 декабря 2017 года подал рапорт вышестоящим органам. На следующий день, 15 декабря 2017 года, проверить находку оперативного сотрудника на мини-НПЗ приехал следователь СЧ ГСУ ГУ МВД России по Саратовской области Виталий Горюнов в компании еще нескольких специалистов.
— Они там целое «маски-шоу», говорят, устроили, — рассказывает адвокат Михаил Косарев. — Народу было много. Капитан юстиции Горюнов этим процессом руководил. Приехали рано утром, в 8 часов, провели осмотр и решили возбуждать уголовное дело по факту использования взрывопожароопасного объекта без лицензии.
Пространственно-временная путаница
Уже знакомясь с материалами уголовного дела перед судом, адвокат обнаружил нестыковки в документах, которые навели его на мысль о фальсификации протоколов осмотра.
Территория мини-НПЗ
— В этих протоколах в качестве участника осмотра места действия фигурирует специалист экспертной организации ООО «Технориск» Алексей Попов. Но Попов, судя по другому документу, не мог участвовать в этом осмотре, так как был в Саратове, где примерно в то же время давал объяснения начальнику отдела УЭБиПК ГУ МВД России по Саратовской области Коновалову.
Другой момент: постановление о возбуждении уголовного дела вынесено в 9 часов 20 минут 15 декабря 2017 года в Новоузенске. По закону, постановления о производстве обысков и иные поручения по уголовному делу могут выноситься только после этого времени. Тем не менее, в 10 часов 50 минут 15 декабря 2017 года одно из постановлений было предъявлено собственнику помещения для производства обыска в городе Саратове. То есть уже через полтора часа после возбуждения уголовного дела. Для понимания: между Новоузенском и Саратовом 250 километров, а время года, когда разворачивались эти события — зима. Физически невозможно доставить постановление за такой срок из Новоузенска в Саратов. Или пришлось бы ехать со скоростью 200 километров в час, как минимум. Кто на такое способен? Этот вопрос был задан следователю Горюнову в судебном заседании. Он ответил, что передал постановления о производстве обысков (а это материалы уголовного дела) в Новоузенске неизвестному гражданскому лицу (!), чтобы тот отвез их в Саратов. На мой взгляд, налицо фальсификация документов. Это может говорить о том, что постановления о производстве обысков и поручения по уголовному делу были сделаны заранее, до возбуждения уголовного дела, что является нарушением закона.
Впрочем, служебная проверка, на которой Михаил Косарев настоял в суде и которая была-таки проведена в июне 2019 года, никаких нарушений не выявила. Следователи сообщили, что когда заполняли бланки на компьютере забыли поменять «Саратов» на «Новоузенск», только и всего. Заместителю начальника ГУ МВД России по Саратовской области — начальнику ГСУ, полковнику юстиции Шнейдерману этого оказалось достаточно.
Что касается времени начала обысков и прочих следственных действий, то, как сказано в заключении по результатам служебной проверки, установить его уже невозможно. И поясняется: «Принятые за ориентир значения времени, указанные в протоколах следственных действий, могут иметь погрешности, вызванные точностью настройки технического средства (часы, мобильный телефон и т. п.), которым руководствовались лица, составляющие протоколы, их субъективными особенностями (ошибки, описки и т. п.)». Однако при этом с уверенностью указывается, что обыски начались не раньше, чем через 1,5 часа после возбуждения уголовного дела. Поэтому ни о какой фальсификации, дескать, речи быть не может.
— Следователи и в суде оправдались тем, что кто-то по московскому времени живет и документы составляет, а кто-то по саратовскому. Отсюда и нестыковки в документах. Это же бред и нелепица. Серьезно к таким доводам относиться нельзя, — считает адвокат Косарев. — Но здесь меня возмущают даже не сами нестыковки времени и мест. Ну может быть, следователь не самый добросовестный попался, хоть и капитан — такое бывает. Встречаются и глупые следователи, и наглые. Тут возмущает другое. У каждого следователя есть руководство и вот это руководство, не то, чтобы не порицает своего подчиненного за некачественную работу, а в прямом смысле покрывает его, заявляя, что следователь все сделал правильно и никакой ошибки нет. Вот, что на самом деле страшно.
Без страха, нюха, совести и чести
По словам адвоката, в суде во время дачи показаний поведение следователей тоже образцовым не было. Горюнов, в частности, якобы отказывался отвечать на вопросы суда и стороны защиты.
— Это должно быть зафиксировано в протоколе судебного заседания. В любом случае все присутствующие вели аудиозапись процесса, где всё прекрасно слышно. Перед тем как следователя начали опрашивать в суде, его предупредили об уголовной ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Но он дважды при судье и прокуроре, сказал: «Я не буду отвечать на этот вопрос». То есть, на мой взгляд, совершил преступление, — рассказывает Михаил Косарев. — На одном из следующих заседаний этого же следователя (Горюнова) допрашивали снова, но уже посредством видео-конференц-связи, так как он был в Саратове, а суд проходил в Новоузенске. И он опять же, пренебрегая своими обязанностями и невзирая на предупреждения об уголовной ответственности, отказывался отвечать на вопросы. При этом ни прокурор, ни судья на это никак не реагируют. Что происходит?! Как долго мы будем это наблюдать? Что мы можем противопоставить такому поведению государственных служащих?
По словам нашего собеседника, на этом сюрпризы со стороны следствия не закончились. Когда сторона защиты готовилась к суду и знакомилась с материалами уголовного дела, по словам Косарева, обнаружилось, что многих документов организации, изъятых при обысках, в деле нет.
— Опись вещдоков составлена кое-как. Вот следователь пишет «Подшивка документов», каких — не пишет. Нигде не указано — сколько листов в каждой подшивке. Очень удобно. Встречаются формулировки — «разрозненные документы». То есть никто, включая следователей, не знает, что за документы были изъяты и приобщены к делу. Сколько их — тоже никто не знает.
Мы в этих подшивках так и не нашли договоров о покупке топлива, которые точно были. Можно предположить, что получив всю документацию, кто-то, вероятно со стороны следствия, изъял из нее все, что касалось закупок бензина, оставляя в деле только продажу. Поэтому в суде все выглядело так, будто представители ООО «Газ-Метан-Сервис» только продавали бензин. Это должно подтвердить версию следствия, будто они делали его сами.
В суде исследовать можно было только те документы, которые остались. Но того, на что в своей позиции могла опереться сторона защиты, в материалах уже не было. Например, документы о том, что бензин не только продавался, но и покупался. И я полагаю, мы этих документов уже не увидим. Скорее всего, они давно на помойке.
Конечно, вся необходимая защите документация дублировалась на компьютере организации. Но жесткий диск был так же изъят при обыске. И по неизвестным причинам никто не может открыть программу 1С. Она заблокирована. Пароли изменены неизвестно кем. То есть доступ к доказательствам невиновности моих подзащитных был перекрыт и здесь.
Территория мини-НПЗ
Надеяться на судебные экспертизы, по словам Косарева, тоже не стоит. Экспертизы в таких делах, дескать, отдельная тема для обсуждения.
— В нашем случае следователи сами заказывали экспертизу по установлению уровня взрывопожароопасности печи на мини-НПЗ. От этого уровня зависит — нужна лицензия или нет. Если бы выяснилось, что лицензия не нужна, то состава преступления не было бы и уголовное дело пришлось бы закрывать. Значит, нужна экспертиза, которая показала бы необходимость получения лицензии. Причем не само исследование, а заключение эксперта, так как именно оно является доказательством в суде.
По словам Косарева, следователи обратились в одну единственную организацию, которая в свое время могла делать такие экспертизы — ООО «Технориск».
— Но дело в том, что в 2011 году у этой фирмы истекла лицензия, а вновь полученной некоторые виды работ предусмотрены не были. Если до 2011 года у «Технориска» было разрешение на проведение экспертиз промышленной безопасности, документации, технических устройств и объектов недвижимости, то в 2018 году разрешения на проверку технических устройств и недвижимости у этой организации уже не было.
Тем не менее, экспертиза была проведена и заключение выдано. Руководитель ООО «Технориск» Алексей Попов, принимавший участие в осмотре мини-НПЗ вместе со следователем Горюновым еще до возбуждения уголовного дела, позже допрашивался в суде.
— В его экспертном заключении был перечень емкостей. При этом емкость максимального объема, согласно заключению, была на 50 кубометров. На самом деле там есть емкости и 160 кубометров, и 130, есть на 25 кубов. И самое смешное, что на 50 кубов нет ни одной емкости. У меня был только один вопрос к этому эксперту: выезжал ли он на место сам и лично ли проводил осмотр. Ответ был утвердительный. При этом эксперт настаивал, что данные, указанные в экспертизе, верны. Это мелочь на первый взгляд, но она говорит о многом. О том, как следствие готовит доказательную базу, подводя факты под свою версию. Утверждение эксперта Попова противоречит и документации по мини-НПЗ и тому, что увидел суд, когда осматривал территорию завода.
Бухгалтерская экспертиза, которая была призвана определить сумму ущерба государству от незаконной предпринимательской деятельности, по словам Косарева, была такой же сомнительной:
— В суде выяснилось, что сумма дохода организации вообще в экспертном заключении не определена. На мой вопрос к эксперту о том, сколько все-таки предприятие незаконно заработало, ответ был таким: «Я это не считал. Я считал только суммы, которые ему были перечислены на счет». Но ведь обвиняемый и не отрицал, что он покупал и продавал нефтепродукты, в связи с чем на его счет зачислялись деньги. Это же и было его основной деятельностью в то время. Так откуда взялась сумма дохода, незаконного, по мнению следствия, в обвинительном заключении? Этот момент прояснил следователь Горюнов. Он сообщил суду, что сам сложил перечисленные на счет ООО «Газ-Метан-Сервис» деньги, и получилась ту самую сумму.
Как говорится, крик души
По словам Михаила Косарева, на все сомнительные факты, вскрывавшиеся в ходе судебного разбирательства, сторона защиты пыталась обратить внимание судьи и просила вернуть дело прокурору.
— Нам ни одно ходатайство не удовлетворили. Возможно, здесь играет роль и тот фактор, что после возврата дела на доследование этот судья не сможет рассматривать его повторно. Дело передадут другому судье. Но в Новоузенске все два судьи, один из которых — председатель. Ну вот и догадайтесь — как себя поведет рядовой судья в этой ситуации. Оснований для передачи дела в прокуратуру, на мой взгляд, было предостаточно. Но не случилось.
Вместе с тем, как рассказывает наш собеседник, при рассмотрении уголовных дел в отношении предпринимателей, нередко используются приемы психологического давления. Например, затягивание судебного процесса:
— Дело ООО «Газ-Метан-Сервис» рассматривалось 9 месяцев. За это время новый человек рождается, а суд закончиться никак не может. Для чего это делается? Думаю, это своего рода психологическое давление на подсудимых. Мы 9 месяцев ездили в Новоузенск по 2 раза в неделю. В том случае у нас было 4 обвиняемых, у каждого по адвокату, транспортные расходы и так далее. За время рассмотрения у них кончились деньги. И они просто напросто признали вину, попросили прекратить дело и отделались штрафом. И нет, они не считают себя виноватыми. Просто все дело в финансах. У них просто не хватило денег на продолжение процесса. Это обычное явление для российского правосудия, системное явление. Идти до конца тоже большого смысла не имело. Приговор был бы обвинительным, никто в этом не сомневается. У нас в 99% случаев приговор по экономическим преступлениям — обвинительный. Понятно, что потом мы добились бы отмены приговора, в связи с массой нарушений, допущенных как следователем, так и судьей. Но затем было бы новое рассмотрение этого же дела в Новоузенском же суде. А это опять расходы, процесс на долгие месяцы и прочее. Поэтому в какой-то момент проще уже сдаться, признать вину и выйти из ситуации с наименьшими потерями из возможных. Без иллюзий о возможности справедливого суда и вердикта.