Бюджетные организации — довольно закрытые структуры, и обычно мало кто знает, как они функционируют. Работники, боясь потерять работу, молчат и терпят. Сотрудницы «Областного реабилитационного центра для детей и подростков с ограниченными возможностями» терпеть не стали. Пришли к нам и рассказали про все, что там происходит. О «мертвых душах» в ведомостях на зарплату. О встречах персонала с министром, на которых обсуждалось, что бедным быть нормально. О «любимчиках» и «нелюбимчиках». Словом о том, как и чем живут пресловутые «бюджетники».
В редакцию ИА «Версия-Саратов» обратились заведующая отделением реабилитационной помощи на дому Татьяна Гусева и специалист по социальной работе Елена Карасева, которая до недавнего времени возглавляла два отделения: «Мать и дитя» и «Стационарное».
Как сообщила Карасева, в начале апреля, когда она была управляющей отделениями, к ней зашла сотрудница отдела кадров. Она принесла документ на подпись, в котором упоминалась специалист по соцработе отделения «Мать и дитя» — «Карпова В.А.». Но такой сотрудницы глава отделения не знала.
«У нас работает Карпова М.А. — Маргарита Андреевна. Я думала, что это на нее. Я спросила, знает ли директор об этом человеке. На что мне ответили: „Подписывай, это человек министерства (вероятно, имелось ввиду министерство социального развития Саратовской области — прим. ред.)“. Я не знаю, что это за человек, никогда ее не видела. Если она является сотрудницей моего отделения, то я должна была ее „табелировать“ (составлять табель рабочего времени — прим. ред.), но я никогда не видела ее на работе. Никто из бывших заведующих отделений мне не говорил, что в отделении работает такой человек», — рассказала Елена Карасева.
Она обратилась за советом к коллеге — Татьяне Гусевой. Как выяснилось, та тоже никогда не слышала о Карповой В. А., хотя некоторое время назад временно возглавляла отделение «Мать и дитя». «Эта „мертвая душа“ числится в штате центра с 2014 года. Такого человека ни я, ни бывшая завотделением не видели на рабочем месте за 5 лет ни разу», — заверяет Гусева. Она также подчеркнула, что должность, которая числится за сотрудницей — невыездная, так что она постоянно должна была находиться на рабочем месте в ОРЦ (областной реабилитационный центр).
Центр существует с 1994 года, сюда привозят детей и подростков с инвалидностью. Медики учреждения занимаются реабилитацией детей с заболевания центральной нервной системы, опорно-двигательного аппарата, органов зрения, а также с задержками психического развития, речевого развития, работают с аутистами. Услуги населению оказываются на основании госзадания, которое формируется в министерстве соцразвития: там прописано, сколько услуг должно быть оказано в течение года. Центр работает за счет бюджетных средств.
Согласно информации, которая находится в общедоступном для всех сотрудников центра файлообмене, ранее табель рабочего времени на Карпову В.А. вела Екатерина Романова — тогда она работала заведующей психолого-педагогическим отделением, а сейчас — возглавляет весь реабилитационный центр.
«Она в принципе должна была «табелировать» только своих сотрудников. Но почему-то отдельный график подавала на Карпову и на себя. Романова была оформлена на полставки в качестве заведующей отделения дневного пребывания и на полставки — психологом в отделении «Мать и дитя». Но в отделении «Мать и дитя» она не отработала ни дня! Дело в том, что мы работаем по госстандартам и по госзаданию. А в нем не указано, что психолог должен оказывать услуги в отделении «Мать и дитя», — утверждает Гусева.
По ее словам, любой сотрудник, в том числе и психолог, должен был заполнять отчеты и подписывать документы, в которых бы сообщалось о том, чем он занимался. Но никто эти бумаги не видел, уверена Гусева.
Впрочем, одну Карпову В.А. нам найти удалось — в министерстве социального развития Саратовской области. Там Валентина Александровна числится в качестве консультанта.
Сотрудницы ОРЦ рассказали, что знают Карпову только в одном амплуа — несколько раз она приходила в здание и распространяла среди сотрудников билеты в театр. «Мы ее называем билетершей — мы знаем, что она распространяет билеты, хотя в центре мы ее саму не видели. Билеты несколько раз приносила Романова. Чем она занимается в министерстве — мы не знаем. Но деньги-то она получает у нас в центре», — подчеркнула Гусева.
По ее подсчетам, если Карпова на протяжении 5 лет — с 2014 по 2019 год — получала ежемесячно по 1,5 ставки (примерно по 20 тысяч рублей — прим. ред.), то на ее зарплату из бюджета потратили не менее миллиона рублей.
В итоге о неизвестной сотруднице сообщили Александру Коннову, который тогда возглавлял организацию. Но выяснилось, что он тоже не в курсе, что это за специалист. «Он сказал, что поедет к Бузиловой (министр соцразвития Саратовской области Ирина Бузилова, ранее она на протяжении пяти лет возглавляла ОРЦ — прим. ред.). Через несколько дней меня вызвал и сказал — подписывай, Бузилова знает, она мне приказала. Пришлось подписать», — вспомнила Карасева.
Через несколько недель глава министерства лично приехала в центр в компании общественного советника Екатерины Тимофеевой. Так вышло, что в этот день Елена Карасева взяла официальный отгул и уехала за город.
Татьяна Гусева вспоминает: «Когда Бузилова приехала, мы видели, что она была „не в духе“. Нас собрали в холле. Первый вопрос от министра был — где Карасева? Министр позвонила ей по телефону и заявила, что после отгула, возможно, пригласит в министерство».
Как выяснилось, поводом для недовольства стало то, что сотрудники отделений «Мать и дитя» и «Стационарное» якобы пожаловались в Гострудинспекцию на низкие зарплаты. Бузилову якобы возмутило то, что Карасева не предотвратила написание этой жалобы, и в наказание она потребовала понизить ее и перевести в специалисты.
«Мы не знаем — была жалоба или нет, мои подчиненные говорят, что не писали. Нам никто эту бумагу не показывал. Руководитель подразделения мог и не знать, что была жалоба. Но почему-то я оказалась виновата», — заметила Карасева.
Вернувшись после отгула, Карасева отправилась к директору, чтобы прояснить ситуацию. Глава центра сначала сказал ей, чтобы она продолжала трудиться в должности главы отделения. Но затем вновь вызвал и объяснил, что министр настаивает на наказании.
«Я сказала, что не буду подписывать заявление о переводе на должность специалиста, и вышла из кабинета. Мне стало плохо, подскочило давление. Мне вызвали „скорую“ и госпитализировали. Я все майские праздники пролежала в больнице. Когда же я выписалась и пришла за зарплатой, мне отдали деньги как специалисту, хотя я два месяца проработала заведующей. В отделе кадров мне сказали, что заявление о переводе на должность заведующей было аннулировано — его просто вырвали из личного дела».
Чтобы восстановиться в должности заведующей отделением, Карасева подала иск в суд и жалобу в Гострудинспекцию (далее — ГИТ). В ГИТ сумели доказать, что она исполняла обязанности руководителя. В итоге положенные по закону деньги она получила. Но вот доказать, что работала заведующей, притом не в статусе и. о., не вышло — заявление было уничтожено, сказала Карасева.
В суде бывший директор центра Александр Коннов заявлял, что на время болезни Карасевой он назначал другого человека исполнять обязанности заведующей отделениями, но не на постоянной основе. «Там же был представлен документ с подписью, которую Коннов не признал за свою, о чем и уведомил суд, » — утверждает Гусева. Адвокат дважды заявлял ходатайство о проведении графологической экспертизы, но оба раза суд его отклонял. Сейчас Карасева подала на апелляцию, чтобы доказать свою правоту.
Сюрпризы сотрудниц центра ожидали и в рабочих графиках (фотографии имеются в распоряжении редакции). «Я смотрю — в отделе дневного пребывания числятся Антошкин Михаил Егорович и Родина Адэлия Викторовна, оба перешагнули 80-летний рубеж. Я знаю, что это — „мертвые души“. Все они — специалисты по социальной работе в дневном отделении, которым руководила Екатерина Романова. Это отделение находилось на том же этаже, что и мое. Но мы их никогда не видели, хотя они числятся в штате с 2007 года, а у специалистов по соцработе нет выездной деятельности. Каким образом они работают вне учреждения, какую работу выполняют? За 5,5 лет, что я работаю в центре, я должна была видеть этих людей хоть когда-нибудь: на общих собраниях, на каких-то обязательных мероприятиях, на рабочих местах», — рассказала Гусева.
По мнению сотрудниц центра, деньги, которые выплачиваются Антошкину и Родиной, могли бы получать другие работники — в виде стимулирующих или премиальных надбавок. «Почему бы нашим людям не получать эти деньги. Получается, что они просто забирают наши деньги. А нам при этом постоянно говорят, что денег нет, фонд оплаты не резиновый», — констатировала Гусева.
Впрочем, однажды Родину и Антошкина сотрудницы центра видели — в день смены зарплатных карт, утверждает Гусева. По ее словам, «людей из министерства» пропустили без очереди.
Адэлия Родина является главой регионального отделения общественной организации «Малолетние узники фашизма», а Михаил Антошкин — глава саратовского городского отделения. «Они уважаемые люди, общественники. Ну так пусть их в министерство устроят и там они получают зарплату», — отметила Гусева. Она уверена, что Бузилова не могла не знать о «мертвых душах» в центре. Именно она, будучи директором, принимала Карпову на работу в 2014 году.
Скандал в центре не мог пройти мимо министра. Специалисты центра утверждают, что 17 мая она приехала в учреждение и собрала коллектив. В распоряжении редакции имеется аудиозапись с этого собрания. На ней женщина с голосом, похожим на голос главы минсоцразвития, «распекает» работников ОРЦ.
Человек на записи убеждает «коллег» в том, что «у нас с вами не самая низкая зарплата». Женщина призывает обдумать и взвешивать свои решения: «Мы с вами работали, и всегда были довольные и недовольные. Но довольных было большинство. Правильно же? У нас с вами были хорошие времена…
Вы работаете не на перспективу, вы работаете на другие вещи. Если бы вы знали! Я на работу прихожу в 7, а ухожу я в 12 или в час ночи. Сплю я только 4 часа. Я говорю это не для того, чтобы вы меня пожалели. Я вам говорю это для того, чтобы вы понимали, что значит, чтобы к вам сюда приехать на два часа в таком графике…
А для чего я к вам приезжаю? Чтобы с вами просто вот так пообщаться и сказать: коллеги, так себя вести нельзя… Когда вы задаете в бухгалтерии вопросы и говорите, какую вы хотите зарплату — не то, что я хочу. Я, может, хочу зарплату, извините, под миллион. Вам всегда говорят, что у нас бюджетное учреждение, у нас есть свои нормы по зарплате. Кто не знает, почитайте положение о зарплате. Я вам всегда говорила, что здесь никого никогда никто не обманывает, что у нас весь фонд поделен. Почему я вас просила, чтобы поделили на три части? Потому что, если человек уходит в отпуск, мы фонд отдаем этому человеку…
Сейчас что я вижу? Я сейчас вижу выходы жалоб на недовольство зарплатами. Коллеги, вы хотите, чтобы я сюда направила проверку, чтобы каждого из вас проверили по исполнению в получении зарплаты? Я вас уверяю, что если сейчас эти проверки проведутся и изучатся служебные записки, которые составляют заведующие на предмет стимулирующих частей, то вы потеряете больше. Потому что я знаю, будучи руководителем, где и какие вопросы можно закрыть. Для чего? Я этого уже делать не буду. Зачем, какая цель?
Вы считаете, что здесь и сейчас вам прибавят зарплату? Вам никто ее не прибавит. Я буду вынуждена создать комиссию и рассмотреть каждого, всю документацию, которая подтверждает каждый пункт вашей работы… Коллеги, мой приезд по этой теме — последний. Больше нянчить вас не буду. Следующий какой-то выход — сюда приедет комиссия, все будет по закону. В конце концов, вы теряете свое человеческое достоинство. Не опускайтесь до уровня женщин, находящихся на базаре. Стыдно должно быть!» — говорит женщина на записи с той встречи (стилистика сохранена).
Но и без «позитива» в выступлении не обошлось: «В нашей секте не все могут работать. Я всегда говорила, в нашем ОРЦ работают только люди достойные, которые растрачивают себя и не просят ничего взамен. Вот такая категория. Практически мы с вами всегда работаем, а не зарабатываем, да? И там ничего не изменится. А кто-то думает по другому, что наконец придет руководитель, который вдруг даст возможность заработать? Он не может вам дать возможность заработать, потому что у нас сфера такая. Мы — для людей. Слышали последнее выступление Валерий Васильевича (вероятно, губернатора Саратовской области Валерия Радаева — прим. ред.) на областной думе? Какую он поставил задачу? Он сказал, что мы меняем наше отношение к работе — не люди для нас, а мы для людей. Вот этот девиз я вам даю здесь и сейчас — как стимул!».
Татьяна Гусева, делясь впечатлениями от услышанного, возмущается: «Мы что, рабы на галерах? Если она говорит, что пришлет сюда комиссию, то пусть начнет с Антошкина, Родиной, Карповой, Романовой».
«Бузилова перевела наше учреждение в режим ручного управления. И во главе сейчас — ее доверенное лицо. Я их называю сиамские близнецы. Ничего у нас в учреждении не будет делаться без ведома министра. Да, она много сделала для учреждения. Но отношение, я считаю, скотское», — отметила Гусева.
Через неделю после этого выступления, 23 мая, сотрудницы центра направили заявления в ОБЭП, прокуратуру, ФСБ и Следственный комитет, в которых просили проверить законность выделения денег из зарплатного фонда центра Карповой В.А. В итоге все ведомства сошлись на том, что этот вопрос находится в ведении ОБЭП. Судя по всему, полицейские до сих пор проводят проверку.
Специалисты центра рассказали и о других странностях, происходящих в бюджетном учреждении. Так, Гусева заявила, что в своем личном деле обнаружила дополнительные соглашения к трудовому договору, которые она не подписывала. Также она утверждает, что с нее без объяснения причин сняли полставки за исполнение функций специалиста по социальной работе. Это стало поводом для очередного обращения в Гострудинспекцию.
Нам стало интересно, о каких же суммах идет речь, за которые так отчаянно борются специалисты ОРЦ. Как объяснила Гусева, ее зарплата с учетом 80% стимулирующих надбавок составляет 13-14 тысяч рублей в месяц. Карасева, со ссылкой на экс-директора Коннова, утверждает, что близкие к министру люди получали в разы больше, чем другие сотрудники.
Карасева также рассказала, что в центре якобы работает родственница Бузиловой. Согласно документам, размещенным в файлообмене организации, женщина, которую считают не чужой министру, трудилась в 2018 году на 1,75 ставки в бухгалтерии и еще на 1 ставку в качестве уборщика производственных помещений.
О том, как ведутся дела в реабилитационном центре, редакции также рассказал бывший директор организации Александр Коннов. Он занимал пост руководителя с января по май 2019 года, после чего был вынужден уволиться. Сейчас он нигде не работает.
Собеседник агентства подтвердил, что он подписывал приказ о назначении Карасевой главой отделений «Мать и дитя» и «Стационарное», о чем заявлял в суде. Экс-руководитель также сказал, что слышал фамилию Карпова. Но лично с этой женщиной не знаком.
Коннов заметил, что зарплатную ведомость в ОРЦ готовил главный бухгалтер. Директор же получал документ, узнавал, нет ли в нем проблем, и подписывал. При этом собеседника агентства удивляло то, что у работников, выполняющих одни и те же функции, зарплата отличалась в разы. По мнению бывшего руководителя, размер оплаты труда должны были определить перед Новым Годом и в течение года не менять. «Например, дать воспитателям зарплату по 20 тысяч, и пусть они спокойно работают. А у них в одном месяце — 15, в другом — 12, потом — 17. Зачем это делать? Они все одинаково работают», — сказал Коннов.
«Когда я назначал Карасеву заведующей отделениями, я руководствовался советами ее предшественницы и замдиректора по медицинской части. Я-то там был человек новый, никого не знал. А, как оказалось, там было два лагеря: лагерь министра и нелюбимчики. Карасева оказалась в нелюбимчиках, я этого не знал. Я просто назначал, чтобы люди работали. Для меня все одинаковые. А „любимчики“ психанули, они хотели своего человека назначить. Может, из-за этого они и обозлились», — предположил экс-директор.
Он признался, что не знает, кто именно ходит в любимчиках, но предположил, что эти люди давно работали с Бузиловой. «Они все переворачивают и преподносят не так, как есть, а так, как им надо. Я во многих организациях работал, но нигде не видел такого вранья. Ну, непорядочно! Нельзя так работать. Я-то думал, люди все взрослые, а там другое. Они, например, вместо того, чтобы ко мне зайти, звонят министру, решают с ней вопросы. Потом ко мне заходят, говорят — она вот так сказала сделать. А я тогда зачем здесь? Я, конечно, не показывал, но меня это все бесило».
По словам Коннова, «любимчики» получали намного больше, чем «нелюбимчики», хотя объем работы был один и тот же. «Я задавал вопрос про разную зарплату министру. Наверное, ей не понравился этот вопрос», — предположил собеседник агентства.
Коннов рассказал, что будучи директором, строил большие планы по обновлению ОРЦ: хотел благоустроить территорию, сделать ремонт крыши. Но не успел — его, что называется, «ушли».
«Я одного не понял — мы с ней (Бузиловой — прим. ред.) в хороших отношениях были. Она меня на работу принимала, мы с ней беседовали, общий язык находили. Она — деловой человек, понимает в строительстве. Молодец! Умная женщина в этих вопросах. Но потом она резко в воздухе переобулась. Я сразу почувствовал другое отношение к себе. Я думаю, что ей кто-то что-то наговорил, кому-то я помешал. Я примерно знаю, кому я помешал. Этот человек, наверное, подумал, что я на его место мечу, раз я с министром в хороших отношениях.
После обращения в Гострудинспекцию приехала министр, был скандал. Потом мне говорят, что вроде обращения не было. И потом началась эта фигня, министр начала на меня давить. Я начал ремонт делать, планы строить. А мне звонит Бузилова, говорит: «Подъезжайте в отдел кадров, напишите заявление». Я говорю: «А в чем причина моего увольнения?». А она: «Мы же с вами договаривались, что если я вам позвоню и скажу уволиться, вы уволитесь». Хотя такого разговора не было. В общем, все было на нервах, я уехал в больницу на малую родину в Базарный Карабулак. У меня там признали инфаркт.
Ко мне в больницу приезжала Екатерина Ивановна Тимофеева (советник министра — прим. ред.) и Сафошкин Сергей Владимирович — директор дома престарелых в Энгельсе. Они меня начали уговаривать написать заявление. Я говорил, что напишу заявление, как выйду с больничного. Но они настаивали, что надо написать в тот же день, предлагали найти новую работу, потом угрожали, что мне никакую работу не дадут в Саратовской области. Где-то час сидели, потом вышли, сели в машину. Потом опять пришли», — вспоминает Коннов.
Выписавшись из больницы, директор позвонил министру и попросил о приеме. При личной встрече он написал заявление на увольнение по собственному желанию. «Смысл воевать, зачем эта нервотрепка? Она мне пообещала дать работу в министерстве в хозяйственной части, а потом — интернат, какой освободится», — рассказал собеседник агентства.
Но, по его словам, через несколько дней Ирина Бузилова позвонила ему, обвинила в том, что он якобы развалил ОРЦ и не сплотил коллектив. После этого надежды на новую работу практическим свелись к нулю. «Я когда туда (в центр — прим. ред.) пришел, детей мало приезжало, никто не знал о центре. Я дал поручение рассказать об ОРЦ в районах области, чтобы там распространяли информацию. И стали приезжать люди с районов, секретарь не успевала на заявки отвечать. Многие хотели больных детей пролечить, народ пошел. И тут вот эта фигня. Как только начинаешь работать, тебе обрезают возможности».
Мы разыскали и опросили нескольких человек, которых наши собеседницы сочли «мертвыми душами» ОРЦ. В телефонной беседе Адэлия Родина — она, кстати, оказалась также международным куратором организации малолетних узников фашистских лагерей и первым зампредседателя профильного международного союза — сообщила, что в областном реабилитационном центре она не работает и реабилитацией детей и подростков не занимается. «У меня своя организация бывших малолетних узников фашистских концлагерей. У меня инвалиды, но не дети», — сообщила общественница.
Дозвониться по телефонам до Михаила Антошкина, кстати, обладателя Почетного знака губернатора Саратовской области, не удалось.
Напрашивается вопрос: если эти люди и вправду трудоустроены в ОРЦ, но не получают там зарплаты, то кому идут эти деньги? Согласно записям из файлообмена, Антошкин и Родина являются сотрудниками центра. Если предположить, что они получали лишь минимальную зарплату, то траты бюджета за 12 лет составили несколько миллионов рублей.
С Валентиной Карповой удалось связаться по одному из телефонов министерства социального развития. В беседе с корреспондентом ИА «Версия-Саратов» она заявила, что трудится в областном реабилитационном центре специалистом по социальной работе и получает там зарплату. Притом ОРЦ — единственное место, где она трудоустроена.
Действующий директор центра Екатерина Романова записала данные журналиста, заявила, что все комментарии согласовываются министерством социального развития, и пообещала перезвонить. Но так и не перезвонила.
Главные вопросы мы хотели задать министру Ирине Бузиловой, которая на протяжении пяти лет возглавляла центр и, если верить сотрудницам, до сих пор уделяет учреждению пристальное внимание.
Например, мы хотели узнать, может ли специалист по социальной работе трудиться дистанционно, не посещая ОРЦ? Правда ли она по телефону давала указания директору центра, требуя его «добровольного» увольнения? Работают ли бывшие узники фашистских концлагерей Антошкин и Родина в центре? Но Ирина Борисовна предпочла отказаться от каких-либо комментариев. «Этими вопросами занимаются контролирующие органы, обратитесь к ним. Давайте мы дождемся результатов, и все выяснится», — заявила министр в телефонной беседе.
Когда статья уже была готова к публикации, нам прислали еще один документ — ответ прокуратуры Заводского района на жалобу. В июне в надзорный орган поступало заявление о работниках, которые числятся в ОРЦ, но не трудятся там. Зампрокурора района Тришев сообщил, что в ходе проверки сотрудники прокуратуры выезжали в центр и изучали документы, беседовали с сотрудниками центра и работниками министерства социального развития региона и выяснили, что Родина А.В. и Антошкин М.Е. работают в центре с декабря 2007 года. А значит, нет основания для принятия мер прокурорского реагирования нет.
Но нам Адэлия Викторовна сообщила, что в центре не работает. Получается, самих «спорных» сотрудников прокуроры не опросили?
Мы продолжим следить за развитием событий.