Художественный руководитель саратовского Театра юного зрителя им. Ю.П. Киселева Юрий Ошеров недавно отметил день рождения. 6 ноября ему исполнилось 67 лет. Его жизнь непрерывно связана с театром: по окончании в 1963 году студии при ТЮЗе он был принят в труппу театра юного зрителя - и до сегодняшнего дня остался верен ему. Сегодня Юрий Петрович в гостях у нашего информационного агентства
Художественный руководитель саратовского Театра юного зрителя им. Ю.П. Киселева Юрий Ошеров недавно отметил день рождения. 6 ноября ему исполнилось 67 лет. Его жизнь непрерывно связана с театром: по окончании в 1963 году студии при ТЮЗе он был принят в труппу театра юного зрителя - и до сегодняшнего дня остался верен ему. Сегодня Юрий Петрович в гостях у нашего информационного агентства.
- Юрий Петрович, театральный сезон в самом разгаре. Какие премьеры вы уже предоставили на суд зрителю?
- Идет нормальная работа, все как мы планировали. Уже состоялось три премьеры. В этом сезоне мы выпустили «Вишневый сад» с труппой театра, два студенческих дипломных спектакля, которые идут в нашем репертуаре – это «Дама с собачкой» по Антону Павловичу Чехову и «Барышня-крестьянка» по Александру Сергеевичу Пушкину. На подходе – четвертая премьера, до нового года мы должны сыграть французскую пьесу «Скват». В главных ролях две наши замечательные актрисы – Тамара Константиновна Лыкова, у которой юбилей в этом сезоне, и Светлана Васильевна Лаврентьева. С ними сыграет молодежная команда нашего театра.
- Готовите какие-нибудь сюрпризы?
- У меня на столе - целая папка пьес от французского режиссера Георга Жено, на одной из них и остановится наш выбор. Следом – встреча с американским режиссером, он предлагает нам одну интересную работу. Но называть ее я пока не буду, мы люди в этом смысле суеверные. В конце сезона должна быть встреча с очень крупным режиссером международного масштаба – Адольфом Яковлевичем Шапиро. Он давний друг Юрия Петровича Киселева, ставил спектакли во многих театрах как в России, так и за рубежом. Мы с нетерпением ждем встречи – наконец-то у нас так сложились карты, что в этом сезоне он сможет с нами посотрудничать.
- Премьеру спектакля Адольфа Шапиро мы увидим в этом сезоне?
- Нет, работа начнется в конце этого сезона, с тем, чтобы в начале следующего - в сентябре, октябре - он уже показал премьеру.
- Как происходит выбор театра иностранными режиссерами? Предложения поступают непосредственно из театра, либо режиссеры сами выходят с инициативой?
- По-разному. В нашей ситуации дает себя знать имя театра – оно известно не только в Саратове, но и в Москве, и за рубежом. Прошлой осенью, например, мы были в США, в штате Вирджиния, показали там два спектакля - «Дядюшкин сон» и «Конек-горбунок». Потом – какие-то связи, международные фестивали, на которых мы бываем. Земля слухом полна.
- В этом сезоне три вышедшие премьеры – классические постановки. С чем это связано?
- Позиция нашего театра заключается в том, чтобы быть неким противовесом той пошлости и вульгарности, которой сейчас, к сожалению, переполнено наше телевидение. Зрители «объелись» всех этих шоу. И как раз доказательство этому - реакции на наши последние премьеры – Достоевский, Чехов, Пушкин. Зритель их с удовольствием впитывает. Я боялся, что на «Барышне-крестьянке» школьники 8-9 классов взорвут спектакль - после всех этих шоу, компьютерных игр. И вдруг… Они взахлеб смотрят! Мне кажется, они сами себе в тот момент не верили, что можно так чисто любить, бороться. Какие-то шутки, остроты, не носящие в себе злобы, только возвышающие человека. И они это смотрят с удовольствием! Значит, им, наверное, этого не хватает. Как говорится, жив курилка – не все еще удалось убить. То же самое – на «Мальчиках» по Достоевскому - смотрят взахлеб, они переживают за происходящим на сцене. Значит, еще есть за что бороться.
- А есть потребность в современной пьесе?
- Тут сложный вопрос: с одной стороны - потребность есть, но современной драматургии так много, и она так плоха, однобока, а порой вульгарна, пошла – лишь бы быть в угоду времени. Молодые драматурги много внимания уделяют внешним признакам современности – сленгу, ненормативной лексике, каким-то известным нам проблемам, но только на поверхностном уровне. Напичкай пьесу сленгом, еще лучше, с их точки зрения, – неформальной лексикой, чтобы через слово – мат. Еще приправь это забавами, которыми занимается молодежь, начиная от секса, наркотиков и курева – и все. Да, это проблемы, но нужно искать выход, а не констатировать факт. Мы знаем, что это происходит. А как выйти из этой ситуации? В чем причина? К сожалению, добраться до корней удается далеко не всем драматургам, поэтому останавливаются на уровне констатации факта. И это становится пошлым.
- Удается не всем, но есть, наверное, современные драматурги, которых вы можете привести в пример?
- Конечно. Один из немногих таких драматургов - Мэтью МакДонах. Очень интересный, тонкий, умный. И по сути своей – добрый, думающий о нравственной стороне человека, а не о его внешних признаках.
У другого драматурга – Василия Сигарева – есть пьеса «Волчок». Там тоже пользуются ненормативной лексикой. Но она там настолько органична и необходима, что без нее не обойтись, поскольку посредством нее отражается самая суть дна, куда попадает ребенок. И он выбирается – сначала звереет, а потом выкарабкивается из этой гнуси в надежде состояться. Вот там – проблема, попытки поиска выхода из нее, и для драматурга ненормативная лексика – это не цель, а средство, с помощью которого он должен вызвать омерзение у персонажей и у нас.
- Как вы можете в целом оценить уровень культуры непосредственно в нашем регионе?
- Не случайно говорят, что Саратов – один из ярчайших культурных центров России. Мощность кадров в культурной среде Саратова – я имею ввиду актеров, музыкантов, исполнителей, художников – очень высока. Перечислять известных деятелей нет смысла – их все знают. Здесь земля мощно удобрена. Что касается зрительской культуры – она, конечно, немного пошатнулась - время повлияло. Поэтому хотелось бы большего понимания, что без этой гимнастики души, которую в себе несет искусство, многих проблем в жизни не решить. Уповать только на доходы, на материальную сторону жизни – это опасно, неверно, все равно аукнется. Вот этого понимания, к сожалению, недостаточно. И у власть предержащих тоже.
- Последние помогают театру?
- Наш театр любят, уважают, к нам очень внимательно относятся. И при первой же возможности, если мы обращаемся, нам помогают. Новый театр только построить никак не могут. И то – там с мертвой точки сдвинулось. А так – пожаловаться грех. И спонсоры, и меценаты, и друзья в правительстве, областной думе. Но все равно приходится просить – рисоваться своим лицом, чтобы тебе помогли. Если бы такая политика проводилась на государственном уровне, если бы на самом верху понимали, что без этого мы не сдвинемся… Но здесь мы все время пробуксовываем. И коррупция, и воровство, и насилие, и преступность – завязаны на утрате культуры. Присутствует недооценка важности того, что духовно обогащенный человек, переживший драму в театре, уронивший слезу над вымыслом, в жизни, возможно, не посмеет кому-то нанести удар. Он будет понимать, что это больно, он был свидетелем, как это больно, он уже на этой территории был. Это не гарантия – но это, как говорил Достоевский, может послужить нам во спасение. Я, во всяком случае, в это верю. Что происходит у нас? Когда где-то нужны деньги, говорят: «О! У культуры возьмем». Вы знаете, какой сейчас процент от федерального бюджета идет на культуру? 87 тысячных процента! Когда любая цивилизованная страна, думающая о своем будущем, о корнях, о нации, тратит от трех до семи процентов бюджета. Мы всегда были на остаточном принципе, но хоть два-то было. Что мы можем?
- Сейчас много говорится о том, что учреждения культуры хотят переводить в статус автономных учреждений. По вашему мнению, это правильно?
- Все к этому и идет - кое-кто нам говорит: «Повышайте цены на билеты». Это первые ласточки. Если нас переведут в такой статус, значит, мы должны будем сами зарабатывать. На что мы будем ставить спектакли? Повышая цены на билеты, мы потеряем огромное количество наших малообеспеченных зрителей. А мы как раз пытаемся увести детей с улицы, мы для этого и строим еще одно здание. Нам когда выделяют дотации, когда не выделяют, надо – сократят. Подпишут бюджет, потом на что-то не хватает – забирают. Потом приходится идти на думу, сидеть, говорить, выступать, обаять кого-то…
- Недавно в области сменился министр культуры. Почувствовали разницу?
- Во всяком случае, Владимир Николаевич Синюков относится очень серьезно к этому делу, уважительно, интеллигентно. Он не ставит себя впереди паровоза. Пытается понять, разобраться, вкусить жизнь культуры в Саратовской области. Он очень внимателен к нашим рассуждениям, приходит в театр, бывает на премьерах, чего за предыдущим министром мы не замечали. Прислушивается к каким-то вещам, пытается понять структуру. Еще Наполеон говорил: «Легче командовать армией, чем труппой актеров». Тут все на нервах, у каждого самолюбие, гордыня, творческий порыв, желание успеха – все это входит в нашу профессию. Он пытается в этом разобраться. Сколько мы общается – у меня очень благожелательное отношение. Пока я его генеральских погон и лампасов не вижу. И это хорошо, с нашим братом не проходят такие штуки. Творить не прикажешь.
- Много первых лиц видите на премьерах?
- К сожалению, губернатор нас не жалует…
- …Наталию Ивановну Старшову?
- Нечасто, но заглядывает. А так – бывают депутаты облдумы – достаточно часто и на спектаклях, и на мероприятиях, которые проходят на территории театра. Поэтому видимся, общается и знаем друг друга не только по газетам и телевидению. Конечно, хотелось бы большего. Это и для театра принесло бы пользу, и для власть имущих. Побыть в зрительном зале среди людей и ощутить себя единым с ним – это большая наука, большая школа для политика.
- Как вы считаете, есть сходство между политикой и театром?
- Нет, наверное, много общего не найдешь. Потому что театр, искусство – это о душе, а политика… Там часто приходится нарушать какие-то принципы во имя успеха, политических результатов, приходится пренебрегать нравственными постулатами, установками. А искусство завязано на нравственности, на чувстве, душе. По-моему, различий больше.
В политике сейчас не хватает идеологии. Все-таки разрушив одно, нужно было предлагать что-то другое. А идеологии нет. Идеология сейчас – это деньги. Нет нравственной, объединяющей идеи. И она не вырабатывается. Выработать ее может искусство, но ему надо помочь – не разрушать, не рубить под корень, а помогать. Политики этого недооценивают. На словах – говорят, а как доходит до дела… «У нас есть более важные статьи бюджета».
- Наверное, это одна из причин того, что есть некоторый процент выпускников театральных училищ, которые не остаются работать в театрах. Они проводят корпоративы и подобные им мероприятия. Как вы к этому относитесь?
- Театр – это изнурительный труд. Пока доберешься до аплодисментов и цветов, надо пройти бессонные ночи, пуды слез. Иногда подстерегает провал. А поскольку мы работаем на нервах - у нас других инструментов нет, кроме собственных нервов - это не украшает нашу жизнь, придает некую тягостность. И если потом нападаешь на верную тропу в работе – все это пропадает. Идешь и работаешь – день, ночь, когда угодно. Дает себя знать ненормированный рабочий режим. И то, что уходят - значит, нет призвания. В нашей профессии важны не только способности, которые тебе папа с мамой подарили. Еще должно быть призвание – готовность ради театра пожертвовать всем остальным, пережить тяготы материального характера. Конечно, материальная сторона достаточно весомая. Актерам платят чрезвычайно мало, они вынуждены подрабатывать, находить источники дохода вне театра.
- Вы своим актерам разрешаете подрабатывать?
- А как можно запретить? У нас есть только одно условие – участвуя в чем-то вне театра, актер обязан поставить руководство в известность, что он где-то еще подрабатывает. И условие, чтобы это участие не отбрасывало тень на театр, не дискредитировало его имя. Поэтому участвовать в пошленьких рекламах, сомнительного порядка шоу – мы не рекомендуем, стараемся удержать наших актеров. Корпоративная работа, конечно, требует творческой фантазии, но она не несет в себе всего того, что нужно для театра. Взял – и забыл, завтра другое. Это скоропалительная работа. Театр требует глубинной работы, с расчетом на долгую жизнь спектакля. Его нужно так разработать, чтобы хватило на много лет. Каждый раз – все как сначала. И ладно, если это комедия. А если драма, трагедия? Нужно все бросать и погружаться в нее снова и снова… Далеко не все это выдерживают. Поэтому я не сужу и не обвиняю. Ушел – значит, так надо. Первое, что мы говорим, когда осуществляем набор – если можешь обойтись без театра – обходись. Не ходи. Если есть интересы вне театра, которые могут тебя отвлечь – не ходи. В театре могут работать только «чокнутые» - на этом служении.
- Вы можете себе представить ситуацию, что вы бросите ТЮЗ, например, в связи с предложением работы в крупном театре в Москве или Петербурге?
- Нет. Такие предложения были, и в другой город звали, и на ответственные посты. У меня никогда даже помысла не было. Я здесь родился, это мой дом.
- А себя можете представить вне театра? Сложись такая ситуация, кем бы вы были?
- Я все равно был бы в театре. Уже в школе я это понимал. Хотя мама хотела, чтобы я был либо врачом, либо математиком. Вообще, я не думал быть актером. Я попал в театр в пятом классе – в школьный актив. Очень любил рисовать и хотел быть театральным художником. Лепил макеты, набивал руку, даже были пробы. Мне тогда сказали – а попробуй в артисты, как раз студию набирают. Вот так взял - и попробовал…