В Доме кино прошла встреча с режиссером Борисом Хлебниковым («Коктебель», «Свободное плавание»), представившего свой третий полнометражный художественный фильм «Сумасшедшая помощь». В этом году лента получила приз федерации киноклубов России за лучший фильм российской программы на 31 ММКФ.
- Борис, вам понравился Саратов?
- Трудно сказать... Я приехал на три дня, а чтобы узнать город, надо прожить в нем четыре-пять месяцев.
- Вы уделяете много внимания деталям, насколько возможны отступления от сценария?
- У нас есть четкая раскадровка и все детали тщательно проговариваются, но я часто разрешаю говорить актерам свой текст, если сценарный им чужд - возможна любая импровизация.
В Доме кино прошла встреча с режиссером Борисом Хлебниковым («Коктебель», «Свободное плавание»), представившего свой третий полнометражный художественный фильм «Сумасшедшая помощь». В этом году лента получила приз федерации киноклубов России за лучший фильм российской программы на 31 ММКФ.
- Борис, вам понравился Саратов?
- Трудно сказать... Я приехал на три дня, а чтобы узнать город, надо прожить в нем четыре-пять месяцев.
- Вы уделяете много внимания деталям, насколько возможны отступления от сценария?
- У нас есть четкая раскадровка и все детали тщательно проговариваются, но я часто разрешаю говорить актерам свой текст, если сценарный им чужд - возможна любая импровизация.
- Российское кино сегодня испытывает подъем или спад?
- Я бы поставил вопрос так: «Интересует ли российское кино международные кинофестивали?». Наши лучшие фильмы так и не стали суперфестивальными: вспомните, что «Калина красная» и «Мимино» не участвовали в международных фестивалях вообще, а фильмы «Бумер» и «Груз 200» остались недооцененными. В 90-х годах было создано множество выдающихся фильмов, которые не дошли до зрителя. Существует мода - мода на иранское, южно-корейское, африканское кино. Мы были интересны в начале перестройки, потом мода прошла. Так что дело не в кино – дело в моде.
- Как удалось убедить продюсера выделить вам бюджет?
- Он не занимается кинопроизводством, как основной деятельностью, фильм был в основном снят на деньги Госкино.
- Тогда как удалось убедить Госкино?
- Не знаю. Видимо, они не читают сценарии.
- Вас называют режиссером «новой волны», вы с этим согласны?
- Никакой «новой волны» у нас нет — есть определенное количество интересных режиссеров. «Новая волна» была в России после смерти Сталина, она была во Франции, когда после ряда антифашистских лент пошло обращение к гуманизму, неореализм в Италии наступил после свержения режима Муссолини, а в Германии это было в период послевоенной разрухи и разделения страны.
«Новая волна» появляется от мощного социального толчка извне, от всенародной любви или ярости и ненависти к режиму. У нас пока нет ничего, что могло бы объединить режиссеров.
- Почему в фильме предусмотрен открытый финал? Возникает ощущение безвременности и пустоты...
- Мне так захотелось, считайте, что это моя режиссерская воля.
- Как возникла идея фильма, что вы хотели сказать? Почему в качестве героя выбран гастарбайтер?
- Идея возникла случайно: хотелось снять Евгения Сытого в главной роли и под него писался сценарий. Хотелось показать, что труд гастарбайтеров вносит значительный вклад в экономику государства. В Москве многое делается «чужими руками», все к этому привыкли и воспринимают как должное. Москва меня дико разочаровала, когда я влез в шкуру людей, приезжающих сюда на заработки.
Главный герой, как Илья Муромец, «33 года просидел на печи», только ел и спал. Теперь ему мешает все это делать безумный инженер. Уставший, он в конце фильма засыпает и просыпает главный момент - убийство.
Фильм про немасштабность, разобщенность Москвы и человеческой жизни в мегаполисе, где люди теряются, не хотят общаться — боятся увидеть беду на чужом лице. Встреча с милицией в Москве — это перемена участи. Вы никогда не знаете, чем она закончится.
- Образ милиционера очень жестокий, вы не любите милицию?
- Кто же у нас любит милицию? Своего героя-милиционера я очень люблю, как и всех своих героев. Когда у человека депрессия, он становится думающим человеком. Милиционер не такой жестокий - его сослуживцы гораздо страшнее. У него в момент нападения просто срабатывает память тела, выработанный рефлекс, и он совершает убийство.
- Почему в фильме так много эротики? Правда, что греки помещали гениталии на колонны и бюсты своих героев, или это выдумка?
- Это правда. Я был в Греции на фестивале, увидел их надгробные памятники и решил, что это вполне соответствует стилю мышления моего инженера.
- Ваши герои своей жаждой спасения напоминают крокодила Гену и Чебурашку...
- Вы угадали, мы отталкивались от этой пары, когда писали сценарий.
- В сюжете слышится голос Александра Гордона?
- Да, это он. Гордон мой друг, я попросил его и мы слетали в Грецию и отсняли этот эпизод.
- Вы делаете сложное кино - хотите быть не понятым режиссером?
- Я стараюсь все сделать предельно просто, но эта история о безумии и запутанности, и показать ее «просто» не получится.
- Насколько ваш фильм реалистичен?
- Вопрос реализма я закрыл, как только стал готовиться к съемкам фильма о фермерах. Мы объездили полстраны - от Москвы до Мурманска, беседуя с фермерами, и все они советовали, какой фильм о них нужно снять. Вы не поверите, но они хотели, чтобы мы сделали нечто вроде «Любить по-русски» - такую треш-залипуху, не имеющую отношения к реальной жизни. Что такое реализм, я после этой поездки не знаю.