Сергей Пускепалис хорошо известен в Саратове - после окончания театрального училища работал в ТЮЗе, затем учился у Петра Фоменко в РАТИ. С 2003-го по 2007 год был главным режиссёром Магнитогорского театра драмы им. Пушкина, с июня 2009 года — главный режиссер Российского государственного академического театра драмы в Ярославле – старейшего России. После премьерного показа фильма Алексея Попогребского "Как я провёл этим летом", он прокомментировал фильм и ответил на вопросы зала.
- Фильм может показаться вам вязким, но это некий омут по ритмам, специально выстроенный Алексеем Попогребским, человеком, закончившим психфак МГУ. Они учили психологию по Гебельсу, это называлось "военная обработка врага". Съемки закончились два года назад, и монтаж был очень долгим, кропотливым - на фестиваль картину буквально забрали со стола. Работа не старается понравиться — она либо входит в резонанс внутричеловеческий, либо нет. Это долгоиграющая, достойная вещь, а не история одного уикэнда, которая ставит своей задачей быстренько собрать денег и свалить.
Я прожил десять лет на Чукотке в двухстах километрах от Валькаркая. Только я жил с 1970-го по 1979-й на материковой части, в поселке Билибино, моя мама там строила атомную электростанцию, а папа был в поисковой партии. Эти места мне знакомы не понаслышке, и эти люди тоже, поэтому я не очень удивился, когда Алексей Попогребский сказал: "Ну что, поехали снимать?" "Поехали", - говорю, я там 25 лет не был уже".
- Сергей, эта картина основана на реальных фактах? На полярной станции случаются конфликты?
- Вы видели ту дырку в потолке? (в фильме упоминается о двух геофизиках, которые не поладили, и от одного осталась только дырка в потолке - авт.) Она реальная.
- В фильме все какое-то старое, облезлое. Это не метафора российской действительности?
- В фильме всё функциональное на самом деле, тут не было задачей сделать это облезлым, а сделать все функциональным, как на Луне. Вы заметили, что здесь зона выживания. Любое произведение русской классики рассказывает очень простую историю, в конечном итоге становясь образом. Не может быть задачей запечатлеть образ, разве что Эзоп писал притчи.
Нашей задачей было рассказать простую житейскую историю в этих условиях, а в результате рождается череда метафор и образов. Сейчас существует много тягомотных фильмов, претендующих на некую содержательность, не буду приводить примеры, это как пирожок без начинки - за многозначительностью прятать безэмоциональность.
Здесь вы видите огромный внутренний напряженный ритм, рутину. По факту, там живут четыре полярника, две семьи. У них смена - сутки, каждые четыре часа они выходят и занимаются сбором информации. Первую неделю-две тебе кажется, что это романтика, а это рутина жуткая! Начальник станции Владимир Мелюшкин приехал туда на два года, а остался на десять. Это страшно, но это и подвиг - как на войне, понимаете? В войне никакой романтики нет - это пот, вонь, грязь, вши - сплошной дискомфорт. Также и здесь. Помните момент, когда я пытался уйти на раздолбанном "Вихре" по Ледовитому океану? А там спасателей нет, и до ближайшего города восемь часов на вездеходе. Я льдины отпихивал, отпихивал, и так меня проняло, что я не сдержался... а мы чистый звук писали... Есть привыкаемость к тому, что кажется ужасным. Когда заходишь на вершину горы и видишь - кто ты здесь и что ты вообще. Я ощутил тот восторг и страх. Там приходит осознание своих поступков. Костомаров, великий документалист, попытался зафиксировать момент, что природа смотрит с прищуром на нас, иногда недобрым, иногда насмешливым, но с прищуром. А мы думаем, что мы тут цари и боги - да ничего подобного! Там чувствуется, как будто мы недавно заселились на планету, которая живет по своим законам. Есть реальное понимание, что все эти государственные огрехи в социальном обеспечении... Люди живут ужасно — 300 рублей куриные окорочка, 250 — десяток яиц и зарплата в 30 тысяч. Жесть. Их держит то, что они боятся нашего мира, где все напутано и сложно. Они заложники, как мой персонаж Сергей Гулыбин, для него этом мир чужд.
- Сколько времени вы снимали и как вы там жили?
- Подготовка к съемкам шла полтора года, а съемки заняли три месяца - c 22 июня по 22 октября. Летом самолет прилетает раз в две недели, а потом раз в два месяца. Мы восстановили заброшенный блок, где раньше находилась метеостанция, а до этого была войсковая часть. Мы увидели заброшенные остатки ПВО, там их целый "солярис". Место съемок выбирали очень тщательно - три недели мы обживались, варили буржуйки, ставили раскладушки, как в Цхинвале. Использовали все, что было под рукой — привезли с собой 30 тонн груза: оборудование и 4 тонны продовольствия. Питание было прекрасным — у нас был повар с опытом работы на дрейфующей полярной станции.
- В картине фигурирует радиоактивный источник, откуда он взялся?
- РИТЕК — радиоизотопный электрогенератор, говоря простым языком — электронные атомные батарейки, их около сотни раскидано по всей Чукотке. Мы снимали, конечно, макет, но звуки дозиметра - реальные, они записаны с площадки. Сейчас они не обслуживаются, но находились умельцы, которые пытались их распилить лобзиком, в результате через двое суток получали лучевую болезнь. Мы думаем, что после этого фильма, потому что Абрамович негласно курировал эту картину и такая проблема возникла, эти атомные батарейки начинают потихоньку эвакуировать.
- У вас были выходные? Тяжело было работать?
- Воскресенье был выходным, банный день. У нас была баня, которую мы топили. Пытались начать пить, но не получалось, потому как если выпил, то надо что-то делать, а что там делать? Делать там больше нечего, кроме как снимать кино.
В эпизоде, где я ем рыбу, вошел первый дубль, но поскольку мы все делали впрок, снимая по 25 дублей, то измывательство было страшное. Организм мой иссяк.
- До какой степени природа повлияла на сценарий?
- Алексей Попогребский, как режиссер, близок мне тем, что не подламывает сценарий под себя, а использует что есть. Все снималось в календарном порядке - восемь утра - завтрак и развод на работу. Погода менялась четыре раза в день, и смонтировать это было невозможно. Все снималось нон-стопом. Природа нам здорово помогла, обогатив сюжет каждого эпизода.
В сцене с комарами, когда мы пошли сливать из бочек топливо, поменялся ветер, и налетело полчище безумно толстых комаров. Дышать невозможно — они попадают в легкие, нос, глаза, они лезут везде. Была установка, что меня якобы не кусают уже (я намазался толстым слоем антикомариного средства), а Гришу мы отмыли, и комары его жалили за двоих. Играть не пришлось — все было естественно. Снимали эту сцену весь световой день — 23 часа. Солнце постоянно в зените - рай для оператора. Природа помогала, и Алексей это использовал. Сцена, где Григорий лежал и мерз под куском железа, кажется мне недостаточно жесткой. В реальности человек может там прожить без "подпорок" не более полутора суток, дальше — смерть от переохлаждения.
- Случались ли с вами какие-то происшествия?
- В первый же день приезда вездеход со всеми нашими вещами и оборудованием на миллион долларов провалился в реку и чуть не утонул. Нам сразу чукотская природа себя показала.
Мы ездили на съемки на станцию на желтой ярославской лодке (ее в финале фильма тащат). Это 14-15 километров по Ледовитому океану. Нас было 16 человек, мы шли на одном моторе, переваливаясь с волны на волну 2,5 - 3 часа. В полутора километрах от нас стали "пастись" три кита, мы стали их фотографировать "на всю жизнь". Когда вернулись назад, рассказываем Мелюшкину, показываем фотографии... Он побледнел, сел на табуретку и говорит: "Это счастье, что я вас вижу". Мы же не знали, как чукчи охотятся на китов: они выпускают три каяка. Один цветной, кит начинает с ним играться и опрокидывает, на втором сидят с гарпунами, кит его тоже опрокидывает, а третий всех подбирает из океана. Мы были в роли первого каяка.
Такая же история с медведем. После завтрака я пошел на съемки и вижу - идет медведица с медвежатами. Сначала вспоминаешь Умку, умиляешься, а когда они стали подходить ближе, я завопил, и все выскочили со свойственным им желанием навсегда зафиксировать. Медведи получили психологическую травму и убежали. Павел Костомаров тут вообще потерял грань, схватил камеру, завел грузовик, и мы все поехали за ними. Тут вышел четвертый медведь, он на нас уставился и, видимо, решил, что 16 человек - это слишком много. Белые медведи - каннибалы, они едят друг друга по возможности, и все что вокруг - тоже. Дальше появился пятый медведь, мы его назвали Беспредельщик — он не понимал, что такое выстрелы и тихонько так на нас шел, а убить его нельзя, потому что посадят. От медведя спастись невозможно нигде, только в домах, а дома как раз не было. Беспредельщик начал за нами охотиться. Ночью он хозяйничал и воровал у нас продукты, а днем мы кричали, и огня он все-таки испугался. Мы отогнали его и... начали скучать. То, что мы заигрались с медведем - это неправильно, надо бережно относиться к природе и не переходить грань.
- Конфликт между героями был неизбежен?
- По законам драматургии должен быть конфликт, ну как иначе? Это не конфликт поколений, а история о том, как парень становится мужчиной.
- В конце фильма ваш герой остается там жить?
- Тут вопрос открытый. Я для себя решил, что он остается там умирать. Куда ему идти в этом мире? Лечиться от облучения? Для чего? Пусть каждый думает свое. Все было очень просто — сохранить в невероятных условиях свою жизнь и заработать денег для семьи, оставшейся на материке, — и вдруг стало сложным: ничего этого не стало. Тогда начинаешь понимать и ценить простые вещи, ради чего все и делается.
- Как картина повлияла на вас, вы изменились?
- Когда шли съемки, мне не казалось все таким страшным, но потом, когда посмотрел фильм о фильме, то меня как молнией ударило. Какая-то ностальгия... Все я это видел, все пройдено, жил я в похожих обстоятельствах. Зачем? На станции Туманной ничего не изменилось с тех времен, когда был жив мой отец. Ее законсервировали в 1981 году, там все сохранилось, остались даже газеты с визитом Брежнева. Казалось, что вот сейчас из-за угла выйдет отец... Картина не изменила меня, скорее что-то уточнила. Хорошее кино - это этюды, когда люди могут создавать ситуацию здесь и сейчас, не заботясь о том, как ты выглядишь со стороны. Это разминка, а потом бросок в ситуацию - и это фиксируется. Камера все укрупняет, даже блестящие театральные артисты перед ней думают о зрителе из последнего ряда, это безусловный рефлекс, что кажется преувеличением. Грань можно найти только в поиске, по косвенным признакам, не заботясь о себе - в этом особое отличие театра и кино.
- Скажите пару слов о своем партнере.
- Григорий Добрыгин - выпускник ГИТИСа, он на последнем курсе режиссерского факультета. Гриша - человек хитрый, надеюсь, эти "три медведя" не сломают ему голову. Когда показывали фильм в Берлине, у него был день рождения, он шел по красной дорожке, и директор фестиваля Дитер Косслик, и все - пресса и "звезды" - запели "Хэппи бездей" - представляете? Ну, парень ничего — выжил.
- Ваш фильм может стать кассовым в России?
- Мы как раз и пытаемся это проверить. В Берлине, во Фридрих-штадт-паласе, где мы его второй раз показывали, было битком набито - 2,5 тысячи человек, как на все фильмы класса "А". Там люди умеют получать истинное удовольствие - не "Доширак" этот жрать, который наши все предоставляют, заботясь о себе сегодняшнем и не понимая, сколько травм сердечных доставляют своим желанием "срубить капусту" и обслужить народ по-быстрому, извините за высокопарные слова, но это так. Там люди действительно понимают толк в удовольствиях, не просто быстро обслужить свою нервную систему, а получить заряд.
- О чем фильм - в двух словах?
- Не сформулирую, да и не надо. В один день он про одно, а в другой - про другое. Это неблагодарная задача, Гоголь однажды попытался сформулировать что такое его "Ревизор", и это глупо выглядело.
Эта история вне штампа. Все, что здесь есть - по мотивации. Алексей жутко ненавидит это слово, хотя он диссертацию написал. Человек вне мотивации. Мы можем как актеры наметить, что вызывает тот или другой поступок, чтобы дойти до финала, но в жизни мотивации совсем другие. Здесь все пройдено изнутри, и по-другому никак не может быть