Больше недели мастерская знаменитого саратовского художника Павла Кузнецова была действующей мастерской Игоря Ролдугина и его друга Сергея Левитова, устроивших на мансарде музея выставку "Двако". Уроженец Липецка, а ныне москвич, Ролдугин - участник многочисленных выставок в ряде городов, включая Саратов, Москву и Санкт-Петербург. Его работы находятся в государственных и частных коллекциях в России и за рубежом. В числе коллекционеров его картин - актеры и режиссеры Олег Табаков, Марина Зудина, Владимир Меньшов.
Как многие творческие люди, Ролдугин не ограничивается одной только живописью: он еще и театральный режиссер, декоратор, сценарист и кинематографист. В прошлом году его фильм "Происхождение вещей" на Всероссийском фестивале "ТелеПрофи" завоевал главный приз в номинации "Лучшая детская программа"
Больше недели мастерская знаменитого саратовского художника Павла Кузнецова была действующей мастерской Игоря Ролдугина и его друга Сергея Левитова, устроивших на мансарде музея выставку "Двако". Уроженец Липецка, а ныне москвич, Ролдугин - участник многочисленных выставок в ряде городов, включая Саратов, Москву и Санкт-Петербург. Его работы находятся в государственных и частных коллекциях в России и за рубежом. В числе коллекционеров его картин - актеры и режиссеры Олег Табаков, Марина Зудина, Владимир Меньшов.
Как многие творческие люди, Ролдугин не ограничивается одной только живописью: он еще и театральный режиссер, декоратор, сценарист и кинематографист. В прошлом году его фильм "Происхождение вещей" на Всероссийском фестивале "ТелеПрофи" завоевал главный приз в номинации "Лучшая детская программа".
"Картины писать - это одно, а делать выставки - совсем другой настрой, они не совмещаются", - считает художник, поэтому его выставки устраивают друзья и почитатели. Ролдугина можно назвать мастером незаконченных картин, он постоянно находится в творческом процессе: "Наступает такой момент, когда нужно вырывать работы из рук художника, иначе он никогда не закончит - постоянно хочется внести что-то новое, добрать фактуры", - делится Игорь методикой "сбора зрелых работ". Сам же он занимается технологическими проблемами и творит в стиле абстрактного примитивизма. В каждой его картине скрыто две: абстракция, созданная с использованием современных технологий и знаковый сюжет, где все тщательно зашифровано.
Трогательно-наивные, виртуозно исполненные сюжеты прекрасны, как сказки или сны. На них - обилие уютных старинных домиков сочетается со вкусностью фруктов гигантского размера. Ощущается присутствие вечных тем: реки и мельницы, рыбака и рыбки - отсюда и названия "Сон мельника", "Рыбак у мельницы", "Автоматический рыбак и механическая рыбка", а также ставшей родной Ролдугину-режиссеру тема кино: "Весна в Венеции", "Съемки фильма", "Сон оператора". Хотите знать, что снится королям? Конечно же, высокие замки и богатые царства. В двенадцатом сне - король обиделся, что его не пустили на трон и уплывает на лодке, подальше от родных берегов...
В детстве Игорь изготавливал из картона макеты городов, но архитектором не стал - манили старые дома с бесконечными коридорами и уходящими в небеса винтовыми лестницами. В людских фигурах, изображенных на холсте, он считает главным не лица, а эмоциональное состояние, выраженное жестами.
"Как художник, я сложился очень нервно..."
- Авторитетов не было никаких. Всегда нужны люди, которые ограждают от ненужных обывательских советов. Не оборачивайтесь назад. Мастерству цена пятак, самое важное: если что-то греет тебя, это будет греть других. Мастер плохому не научит. Мастер в курсе всех твоих проблем. А если нет мастера? Хочешь летать - берись за репродукции. Они, в отличие от мастера, за землю не держатся. Художник не должен продавать картины, когда он рассчитывает на давление публики - это не совсем правильно. Художник, как шаман, должен уметь предсказывать явления, которые могут произойти в творчестве, должен погружаться в некий транс и предупреждать о чем-то, искать новые пути.
Мы с моим другом Сергеем Левитовым, который в свое время учился на физтехе, часто спорим о науке и искусстве. Он считает, что сначала - наука, а живопись — непонятно: искусство или вообще что? Вот подумал: а что, если я нарисую аллегорию творческого процесса? Как мысль поступает в мозг, как возникают и перерабатываются идеи, только это происходит не в голове, а на фоне города. Я пытаюсь это сделать правильно и, естественно, красиво, в результате я в картине фантазирую, чтобы она состоялась как картина, делаю свои находки. И вдруг приходит ученый, у которого ступор в голове, и он размышляет над какой-то проблемой, а она не поддается. И, глядя на мою картину, он может подойти к этой проблеме с другого боку, как художнику пригрезилось. И я понял, что если кто-то еще думает о моих фантазиях, то его мозг активируется и он действительно может сделать открытие, как Менделеев увидел во сне свою таблицу. Сон раскрепощает, так и многие ученые, созерцая живопись или слушая музыку, могут совершать открытия. Поэтому художник ни в коем случае не должен угождать вкусам публики, если бы мне государство стабильно платило хотя бы маленькие деньги, я бы рисовал картины, только чтобы они были.
"Искусство - это умение играть..."
- Мы с Левитовым решили создать такой симбиотический стиль, который будет абсолютно элитарным, но чтобы внешне картины своим колоритом "цепляли" любого человека. Мы как бы "обманывали" покупателя: под видом "глупой" живописи продавали интеллектуальные вещи, в которых столько всего было зашифровано, и гордились этим! На самом деле, это не совсем правильно - было бы больше пользы, если бы мы делали картины для себя. Каждый художник ориентируется на некий контекст, даже если это ортодоксия, что мешает искусству. Традиция, которая считает, что нужно рисовать только так и ничего не придумывать, вредна. То же самое и авангард, где считается, что нужно рисовать так, чтобы зритель ничего не понял. Я целиком и полностью за то, что в искусстве можно брать все, что хочешь. Искусство - это умение играть. Оно должно лавировать между неизвестным и непознанным. Художник умеет играть образами, как силач гирями, что для обычных людей несколько тяжеловато.
"Театральная режиссура - моя вторая профессия..."
- Центр тяжести там - у меня нет амбиций художника, но есть амбиции театрального режиссера. Как режиссер, я сложился специфическим образом. У меня большая степень свободы, чем у моих коллег: очень поздно начав вариться в том, в чем варились мои коллеги, я уже имел ко всему свое личное отношение. По театру помню, если ты запоминаешь текст и покручиваешь его на разные лады, придумываешь перестановки слов, начинаешь абсолютно свободно играть с текстом, то ты, как режиссер, готов к тому, чтобы выдать конечный продукт. А если режиссер углубился в текст, боится его, то что от него можно ожидать? Хотя многим это свободное отношение к классике кажется ёрничанием. Считается обидным, если человек взял Пушкина и поставил его по-своему. Я работал в липецком драматическом театре звукорежиссером, хорошо играл на гитаре и когда в перестройку актерам разрешили ставить спектакли, то все кинулись ко мне. Моя жена - актриса Людмила Мунирова, и все знали, что ее удачные роли (за которые давали премии) ей делал я. Мы самостоятельно сделали спектакль по Чехову, а потом создали свой "Маленький Липецкий театр", который просуществовал пять лет, где я был и художником, и режиссером-постановщиком. Было 15 постановок, мы работали больше, чем показывали. Это была лаборатория. Там работал и Сергей Левитов - во время спектакля на сцене рисовал картины. У нас не было дотаций из бюджета и в финансовом отношении актеры просто бедствовали, если б я не зарабатывал живописью, то все... Единственное, кто помогал - церковь. Мы делали для церкви рождественские спектакли, детские утренники, сказки. Из удачных постановок - "Лекарь поневоле" Мольера и "Мирсконца" по пьесе Велимира Хлебникова, куда вошли отрывки из Даниила Хармса, из "Москва-Петушки" Венедикта Ерофеева. Мы делали его год. Еще мне нравился спектакль "Дышите глубже", составленный из рассказов Чехова, он был "облегченный": Чехов изображал пантомиму - бил мух, писал и все написанное материализовалось, и зритель на него ходил. Потом был дикий винегрет - интеллектуальные спектакли, "Кот в сапогах" Генриха Сапгира. Постановки шли в "Приюте комедиантов" и в московской "Табакерке".
"Однажды вышел казус с премьерой..."
- Мы от бедности кинулись в ноги миллионеру, который ничего не понимал в искусстве. Он сказал: "Я заплачу вам деньги, а вы сделайте мне спектакль, чтобы там пели романсы. Только не приглашайте никого из филармонии - они противно поют".
- А как же быть? Мы ведь сами петь не умеем! - удивились мы. "А вы сделайте фонограмму, рты открывайте и ходите по сцене. И еще: на премьере будут только два человека - я и мой охранник". И мы сделали откровенный спектакль, в котором пародируется пение под фонограмму. Это была пьеса Козьмы Пруткова "Фантазия". Ее первая премьера была в 50-х годах ХIХ века в Санкт-Петербурге. Тогда Государь Император вышел из зала и произнес: "Сколько глупостей повидал на своем веку, но такой ерунды не видел никогда!" Фактически - это пьеса абсурда и мы ее обыграли: сделали картонные декорации, которые как бы случайно падали, а за ними происходила закулисная жизнь театра. Плюс всевозможные гэги с фонограммой - было очень смешно. Мы поняли, что это не самая плохая подача и в принципе могла бы быть шедевром. Миллионер и его охранник смотрели на все молча, без эмоций.
"Мой петербургский период длился 13 лет..."
- Недавно перебрался в Москву. Получилось так, что мы с женой устали от театра и от Липецка. Кино не собирались снимать - это вышло само собой. Жена пошла узнавать, куда пойти учиться дочери после школы, был прием на высшие режиссерские курсы и она поступила в Академию Театрального Искусства (бывший ЛГИТМиК). Лишь жена ее закончила - на будущий год дочь поступила. Все это время Людмила играла Онегина в концептуальном моноспектакле "Онегин". Мы хотели продолжать заниматься театром, но я не смог так поставить дело, чтобы платить людям нормальные зарплаты - актеры получали маленькие деньги, в результате они разъехались по разным городам и устроились в другие театры. После этого я долго не мог ничего поставить, из комы меня вывел старый спектакль "Царь Ирод", но только в кукольном варианте.
"Семейная любовь к кинематографу ..."
- Началась с того, что пришлось делать дипломную работу жене, а она не получалась. Ведь есть люди, которые чего-то навиляют камерой - и готово, а у нас - никак. "Ерунда полная. Вы ничего не умеете делать!" - сказал ее педагог Владимир Григорьев. Тогда мы устроились работать на студию "Держава", где сделали пилотный проект короткометражного игрового фильма на религиозную тему. Когда его показали, нам говорят: "Это профессиональное кино" и поставили "пять". Мы удивились - четыре года учили театру, а снимать-то никто не учил. Жена говорила: "Ушла из театра - и опять попала в театр, только самодеятельный". С Григорьевым они вошли в творческий спор, т.е. постоянно ругались, жена прозвала его Злодеем - он мучал ее придирками: "Не знаю, как вы в театре работали!" Она была на грани отчисления и закончила чудом. Тут подрастет дочь, а больше идти и деваться некуда. Отдали к тому же педагогу, и они подружились! Все, что она ни приносила, ему так нравилось, что он говорил: "Даша - гений". Удивительное дело: мой совершенно бестолковый ребенок (Дарья Емельянова - авт.), снял фильм "Жажда жить" про мальчика в инвалидной коляске, который на фестивале документальной мелодрамы "Саратовские страдания" в 2007 году занял первое место среди любительских фильмов. Не знаю, как ей это удалось, но когда я смотрю - у меня мурашки пробегают. После этого у Даши началась паника: "Меня принимают за гения, а я - никто. Это получилось случайно". Года полтора она находилась в состоянии депрессии, но тут подошло время преддиплома и надо было снимать еще. Я помогал ей делать дипломную работу. Она нашла совершенно очаровательный персонаж - ленинградского инженера Юрия Арцутанова, разработавшего идею космического лифта. (В 1960 году Арцутанов опубликовал в "Комсомольской правде" статью "В космос - на электровозе", 1979 году идею лифта описал писатель-фантаст Артур Кларк в своем романе "Фонтаны рая", признанном классикой жанра. В 1982-м Кларк был в гостях у Арцутанова в Санкт-Петербурге, а в 2001 году НАСА приступила к строительству космического лифта - авт.) Она отсняла 7 часов пленки и смонтировала14-минутный фильм, а когда принесла работу на кафедру, Григорьев собрал всех педагогов и сказал, что это самый лучший фильм за последние 20 лет. В июне 2009 года "Лифт Арцутанова: с ручной камерой вдогонку за гением" получил диплом "За лучшего героя" на XIX Международном кинофестивале документальных, короткометражных и анимационных фильмов "Послание к человеку". Потом фильм попал на внеконкурсную программу международного фестиваля "Док-Лейпциг". Лейпциг, который называют "Каннами документального кино". Он также получил приз от Гильдии киноведов и кинокритиков "Белый слон"-2009.
"Что произошло за последний год..."
- У меня была выставка в одной из башен Москва-Сити, после нее мы сняли ролик и я с ним ходил по продюсерам. Тогда мне предложили сделать мультфильм "Околоколомна". Он будет представлен на нынешних "Саратовских страданиях". Сделал также пятиминутный мультфильм для епархии по рождественскому конкурсу рисунков "Красота - Божий мир". Сейчас вместе с Игорем Сорокиным и Евгением Стрелковым готовим цикл передач для московского областного телевидения. Это будет прогулка по культовым местам Подмосковья, где жили известные в стране люди. Мы будем делать проект на современных технологиях (включая анимацию и экспериментальную окраску кадров), они считаются дорогими, но мы их удешевим. Наша задача - сделать вещь максимально познавательной, развлекательной и в то же время очень художественной.