Кондрашова с интересом слушают и смотрят. Судя по отзывам в интернете, женской части аудитории нравится тембр его голоса, манера смотреть и общаться со зрителем. Мужчины обращают внимание на суть произносимого, не упуская из виду рубашку и галстук ведущего. В телеведущем все должно быть прекрасно, сказал бы Чехов. Политический обозреватель, ведущий программы «Вести» на телеканале «Россия-1» второй год подряд является председателем жюри Всероссийского конкурса телевизионных фильмов и программ «Мир Права». На равных общаться с профессионалами из регионов, не бояться жестко критиковать их работы, чтобы они становились качественнее – таково его судейство
Кондрашова с интересом слушают и смотрят. Судя по отзывам в интернете, женской части аудитории нравится тембр его голоса, манера смотреть и общаться со зрителем. Мужчины обращают внимание на суть произносимого, не упуская из виду рубашку и галстук ведущего. В телеведущем все должно быть прекрасно, сказал бы Чехов. Политический обозреватель, ведущий программы «Вести» на телеканале «Россия-1» второй год подряд является председателем жюри Всероссийского конкурса телевизионных фильмов и программ «Мир Права». На равных общаться с профессионалами из регионов, не бояться жестко критиковать их работы, чтобы они становились качественнее – таково его судейство.
- Андрей Олегович, как СМИ помогают бороться с коррупцией?
- Журналистика в области права доказывает: чем больше мы будем заниматься правовым просвещением, тем лучше будет нам всем. Удивительная статистика приходит от одного из центров соцопросов: каждый четвертый человек в нашей стране не хочет, чтобы была побеждена коррупция, потому, что это прекрасный механизм быстро и относительно недорого решить собственные проблемы. Лучше сунуть, чем стоять в очередях, готовить документы на оформление какой-нибудь дачки или тачки. Каждый четвертый в стране не знает, что, давая взятку, он несет уголовную ответственность, так же, как и взяткополучатель. Это наша недоработка. У губернатора Дудки вынесли 40 коробок денег, а дал их кто? Где эти ребята, которые построили супермаркет? Обратная сторона взятки остается нами не освещена. Вывод один – в любом сюжете мы должны лезть в детали, смотреть на событие с разных углов: что будет с этим человеком, зачем и почему он это сделал, как он теперь изворачивается. Взяткодателя мы игнорируем, а дают-то такие как мы. Ну и гад гаишник - слупил полторы тысячи - кричим мы на каждом углу. А один из преступников - ты, признай свою вину. К сожалению, только страх перед ответственностью приведет к порядку.
ВГТРК – это абсолютно не обсуждаемая вещь: любой депутат просто за голову схватится, если к нему обратятся с просьбой помочь «разобраться» с ВГТРК. В регионах все сложнее, находятся люди, которые оказывают влияние на начальников и самих журналистов. Мы должны входить в положение журналистов, чтобы им помочь.
- В чем заключается ваша поддержка?
- Мои коллеги вправе рассчитывать на ту же самую помощь, которая полагается штатному корреспонденту, работающему в Москве. Чтобы избавить корреспондентов на местах от влияния определенных субъектов, можно приехать федеральной группой, сделать с местным корреспондентом совместный репортаж и потом не дай бог на него кто-нибудь надавит, когда материал выйдет по федеральному эфиру и покроет всю Россию, а не отдельно взятую область.
- Насколько вы независимы в ходе освещения политических новостей?
- Разумеется, у нас есть некие корпоративные обязательства. В выпуске новостей мы не сделаем комментарий, почему мы подписали такую резолюцию о Ливии, хотя придя домой я жутко об этом переживаю: мы потеряли на ровном месте 10 миллионов долларов фактически сдав Каддафи, шатер которого еще недавно стоял у стен Кремля. Мы не можем давать критику одной политической силы в адрес другой, без взвешивания. Здесь речь идет об элементарных журналистских правилах, а не о сдерживающих факторах извне.
- Вы не считаете, что блогосфера может затмить официальную журналистику?
- Они затмевают сейчас нас тем, что мы не можем лить столько анонимного дерьма с экранов телевизоров. Кучи дерьма, подписанные анонимусами и неизвестными никнеймами, выливаются на просторы Интернета. Людям, конечно, интересно: как с соседом поговорили на кухне за бутылкой водки. Думаю, что экран должен быть отделен от неинтеллигентной трактовки событий. У нас будут комментарии, но не будет мата и провокационных включений, на которые народ и покупается. Людям кажется, что интернету можно доверять, а телевизор - это зомбоящик. В чем реально телевидение проигрывает интернету, так это не привязкой ко времени. Если кому интересно, жив ли Муаммар Каддафи, он может открыть ipad и посмотреть, а не ждать программу «Вести» в 20 часов. Это беда всех СМИ, включая радио. Радиостанции сдаются, они перестают быть информационными, все больше и больше поют песни. Телевидение никуда не денется даже в силу аудитории. Я думаю, вряд ли имеет перспективу глобальное обинтернечивание России в течении ближайших 10 лет. В конце концов, доступно интернет-телевидение, есть такое понятие как подкаст: это тоже тележурналистика, поскольку корреспондент работает с камерой на месте событий. Что такое интернет? Это кухонные дела. Это мальчик-ботаник, который сидит с колой и чипсами и сочиняет какую-то дрянь. Без тележурналистики он никогда не поместит в свой блог качественный контент. Площадка будь то интернет или экран – это форма, а тележурналистика – содержание.
- Многие известные журналисты имеют блоги, где публикуют свою точку зрения, которая отличается от официальной версии. Как вы относитесь к личному мнению журналиста и такому вот «раздвоению личности»?
- Я бы различал свою личную и публичную позиции. Я, например, гомофоб. Я ненавижу педиков. Я против проведения гей-парада в Москве. Я готов догнать и расцеловать Лужкова за то, что он в свое время даже мысли не допускал о гей-парадах. Сейчас от того, что мы в мыслях это допускаем, мне плохо. Но я не считаю, что имею право использовать данное мне СМИ для выражения своей точки зрения, потому что я этого захотел. Если я считают, что я вправе использовать СМИ в своих собственных интересах, тогда мне нужно идти в политику. Я никогда с новостного экрана свою точку зрения высказывать не буду. Кто я такой, чтобы люди слушали мое мнение, когда хотят услышать новости? В своем блоге я может и буду об этом говорить, но не потому, что я этого не смог сказать – я не хотел и не собирался. С другой стороны, за ту же самую гомофобию и отсутствие толерантности корреспондента «РИА Новостей» уволили из агентства.
- Когда вы комментируете сюжеты, чью точку зрения выражаете?
- Слава богу, у нас в Москве нет гей-парадов, поэтому я их не комментирую, иначе мне бы пришлось допустить не оценку, а окраску, чтобы людям было понятно. В комментариях по Ливии и по Косово вы мою оценку можете слышать, а не только ощущать, потому что я себе позволяю говорить о позиции, которую считаю правильной для страны, и она не деструктивна.
КПД нашей расследовательской журналистики еще очень низок, но градус в обществе таков, что оно не хочет мириться с тем, что на некие сигналы нет ответов. «Синие ведерки» (общественное движение, протестующее против использования «мигалок» высокопоставленными чиновниками – авт.) выходят на тропу войны. Люди с мигалками, которых 900 штук по Москве, откровенно боятся конфликтов и не включают свои «крякалки». Не дай бог, кто-нибудь снимет и выложит в Интернет.
- Что нужно зрителю: сухая информация или слезы на экране?
- Если эмоция помогает пережить событие, то это журналистский прием, если мы пытаемся через слезы сделать событие, то оно не имеет ценности для федерального канала. Эмоция есть неотъемлемый психологический прием социальной и информационной журналистики. Эмоция не является событием, это форма, а не содержание. Через нее мы оцениваем масштаб и глубину новости. Если отдельно взятая старушка добивается своих льгот, то это новость не федерального масштаба, а если старушек 34 тысячи по всей стране, то их слезы принимают другой оборот.
- На такие западные каналы равняется наше телевидение?
- Мы сами задаем моду, это в 90-е годы мы шли по лекалу ВВС и СNN. Что такое ВВС теперь? Это абсолютно блеклое телевидение. В Гамбурге я наблюдал такую картину: там есть залив Альстер, и в него какой-то чудак отпустил крокодила. Каждый день новости начинались с этого бедного крокодильчика. Люди стояли толпами на берегу, водолазы ныряли, сканеры бороздили дно - весь город неделю ловил крокодила и «кормил» ВВС! Немецкий сценарий мы никогда не повторим – они беззаботные, а нам в течении 50 лет это не светит.
- Вы анализируете рейтинги?
- Рейтинговая служба очень дорогостоящая вещь, она есть только у Первого канала. Наши начальники говорят так: «Не обращайте внимание на эти цифры» и это, наверное, лучшее, что они могут сказать. Если мы будем рабами цифр, то сделаем то еще телевидение.
Когда ради рейтинга уважаемые каналы зовут к себе Ксюшу Собчак потому, что ее смотрят, надо задать себе вопрос: а ты кто после этого? Мы делаем программу, потому что у нее хорошие рейтинги, или мы вынуждены показывать потому, что это смотрят? У нас одно время было засилье Петросяна, говорили – да невозможно уже, а народ смотрит. Или народ будет смотреть то, что мы будем показывать? Что первично: телевидение или зритель - это вечный спор. Мой друг Константин Семин предложил: давайте попробуем вместо вечерних «Вестей» показать жесткое немецкое порно, а утром посмотрим на рейтинги. Они будут таковы, что порнуха в 22 часа останется раз и навсегда. Не может такого быть? Значит, телевизионная мысль первична.
- В будущем не уготовлена ли вам судьба диктора Игоря Кириллова?
- Мы будем снимать фильм, посвященный 80-летию отечественного телевидения. Мы хотим показать, что не советское телевидение превратилось в российское. Изменилась жизнь и изменило собой телевидение. Как не крути мы – зеркало и «неча пенять».
Мы хотим пригласить Кириллова, взять архивную подборку, где он говорит: «Хлеборобы Ставрополья сдали еще 34 тысячи тонн зерна в закрома Родины», посадить на место Кати Андреевой и чтобы он таким же образом прочитал сегодняшние новости: «Вести из Минвод: два теракта в Ставрополье…» И то и это будет правдой.
- Кому легче стать телеведущим - женщинам или мужчинам?
- Функция ведущего – дорого продать корреспондентский труд, но ты его будешь ценить, когда сам знаешь цену этому труду. Корреспондент может не быть ведущим, но ведущий должен иметь корреспондентский опыт. Невозможно говорить о политике, не поработав «на паркете», невозможно правдиво говорить о войне, не побывав в горячих точках.
Есть такие критерии оценки: для девушки эстетика составляет 50%. Если ведущая красива, то от экрана не оторваться. Остальное - это доверие зрителя 25% и столько же занимает харизма. У мужчины – 55% это харизма. Любая домохозяйка выйдет из кухни посмотреть на обаятельного мужика. 35% - доверие и 10% - эстетика. Знаешь предмет – тебе поверят. Сыграть это невозможно - зритель не дурак.