У Владимира Алексаныча, замминистра местной культуры, на рабочем столе четыре телефона. Один простой, серенький, в мелкую крапинку — для рядовых граждан (он всегда почему-то занят), а три других, розовый, малиновый и ярко-пунцовый, — для связи с высшими начальственными сферами. Если, например, министр местной культуры Светлана Владимировна пребывает в своем обычном, то есть нервно-озабоченном, состоянии, она общается с замом по розовому телефону, а если чем-то раздражена, то на столе уже трезвонит малиновый аппарат... Дз-з-з-зынь! Дз-з-з-з-зын-н-нь! Владимир Алексаныч вздрагивает: звуки издает пунцовый телефон!
Через пять секунд он уже в начальственном кабинете и первым делом технично уворачивается от белого фаянсового бюстика композитора Мусоргского, который (бюстик, не композитор) летит в его сторону. Фаянсовая копия автора "Хованщины" попадает в стену — между копией ван-гоговских "Подсолнухов" и чучелом рыбы-пилы — и разбивается на мелкие кусочки. Это уже третий Мусоргский за последнюю неделю. Их в запасе еще целых два полных ящика (плюс еще пол-ящика фаянсовых Скрябиных, раскрашенных в цвет триколора), но с такими темпами скоро придется привозить со склада еще Даргомыжского с Прокофьевым…
— Вот! — Светлана Владимировна потрясает какими-то бумажными распечатками. Два листка отделяются от пачки, взлетают в воздух, пикируют сверху на Владимира Алексаныча, и тот их машинально ловит. — Согласно штатному расписанию, мы с вами — главные носители культурного кода! Мы обязаны видеть дальше, соображать четче, реагировать быстрее! Так почему, почему лучшие идеи рождаются не у нас в министерстве, а в других местах? А? Я вас спрашиваю, юноша!
Замминистра глядит на листочки — и ничего не понимает.
— Ну, фонтаны... — растерянно бормочет он. — Ну, типа лес... А какое отношение все это, собственно говоря, име...
Еще один фаянсовый Мусоргский с хрустом влетает в стену, между репродукцией "Аленушки" и макетом Экскалибура в масштабе 1:3.
— А такое! — на высокой ноте отзывается начальство. — Учитесь у умных людей красиво решать проблемы! Что, например, делает администрация нашего города в День пограничника? Отключает городские фонтаны. Да, эстетика страдает, без воды хреновато, жара, пыль, погранцы в ступоре, зато никаких прыжков одетыми в фонтан... А что делает наше министерство леса, когда нет воды? Элементарно запрещает людЯм ездить в лес! Пусть дома сидят, шашлык жарят на кухне, зато никаких тебе лесных пожаров... Ну, ясно, наконец? Принцип понятен? Дошло до тебя, что нам следует делать?
— Так точно! — бодро отвечает замминистра, по армейской привычке одергивая пиджак. — Не ездить в лес и не лезть в фо...
Бац! Бац! Бац! На белые осколки рассыпаются еще два Мусоргских и попавшая под горячую руку фарфоровая ваза эпохи Мин (1368–1644), подарок коллег из китайского министерства культурной революции.
— Боже ж мой! Забудь про лес, забудь про фонтаны! — шумно вздыхает Светлана Владимировна. — Не о частном думай, думай о главном! Помнишь, как определяет культуру Клод, мать его, Леви-Стросс? Как систему запретов! Именно на этом, на нашем поле конкуренты нас же и обогнали! Если мы срочно не придумаем, что у нас можно запретить и закрыть для пользы граждан, то мы не культуртрегеры, а лохи позорные. Приказываю идти работать мозгами, и чтобы через пять минут вернулся сюда со свежими идеями... Ать-два! Кру-гом!
Замминистра выбегает из кабинета и вбегает уже через три минуты. На его лице печать вдохновения. Движенья быстры. Он прекрасен.
— Придумал! — восклицает он. — Можно закрыть филармонию!
— Филармонию? — недоверчиво переспрашивает министр. Такая мысль явно не приходила ей в голову. — Не рановато ли, Вовчик? Ее же мы вроде только что открыли, после капитального ремонта.
— Именно! — в возбуждении бьет в ладоши Владимир Алексаныч. Его переполняет радость. Он, наконец, врубился в тренд и ловит кураж. — Самое время! Открыли, разрезали ленточку, сыграли "Калинку" и хорош, можно вешать замок. Нам же не нужно еще одного пожара? А раз нет публики, нет и случайного возгорания. Памятник культуры будет в сохранности. Это ведь раньше, при царе Горохе, надо было идти в филармонию, чтобы слушать музыку. А теперь у всех планшеты, айподы, айфоны и тэ дэ. Скачай любую музыку и слушай у себя в машине — хоть Валерию, хоть Лепса, хоть Рахманинова...
— Хм, интересно... — задумчиво произносит министр местной культуры. — А ведь, пожалуй, может сработать. Сэкономим на зарплатах, электричестве, чистке ковров, настройке роялей, а заодно и объект сохраним в неприкосновенности. Толково!.. Хотя нет, погоди, нас же станут ругать за непоследовательность: тюз, мол, у нас тоже горел, однако мы его не закрываем... ну, наверное...
— Светлана Владимировна, вы гений! — отбивает ногой чечетку замминистра. — Бли-ста-тель-ная идея! Давайте заодно закроем и тюз, а лучше оба тюза: старый — потому что туда сейчас никто не ходит, а новый — потому что туда ходит слишком много случайного народу и у некоторых в карманах наверняка есть спички...
—... то есть потенциальная угроза жизни и безопасности наших сограждан, — подхватывает глава местного минкульта. — Тем более что я и сама давно говорила: для детей здешний репертуар — слишком взрослый, а взрослым сейчас не до театра. Тут и дачи, и отпуска, и сложная международная обстановка... К тому же эти нынешние трактовки Чехова или Шекспира, как верно заместил сам Владимир Ростиславович, сущее надругательство над классикой, сплошные разврат и гей-парад. Если кому нужны "Гамлет" или "Три сестры", пусть идут в библиотеку и читают там пьесы без искажений...
— А может, нам и библиотеки... того? А? — азартно спрашивает замминистра. — Светлана Владимировна, давайте их тоже закроем, от греха подальше? Оставим одну, если кто приедет с проверкой, а прочие — р-р-раз, и на замок? Чтоб люди не мучились типа, ну, из гуманных исключительно соображений. Мы ж не изверги какие! А то бабки тамошние ходят и ноют: новых книг им, видите ли, купить не на что, зарплаты смешные, двери не закрываются, сквозняки, плесень, трубы в клозетах текут... Скажем им, наконец: культура, она не в клозетах, она, бабушки, в головах. "Быть можно дельным человеком и думать..." Ну о чем-нибудь другом, короче, думать, кроме книжек. А в минуты досуга пойти, предположим, в кинотеатр и там развлечься культурно...
— Стоп! — министр грозит пальцем своему заму. — Вот тут тебя уже понесло явно не туда. Что значит "в кино?" Или ты забыл, что у нас там творится? Голливуд, попкорн и прочие чуждые нам американские ценности! Раз мы ради народного блага закрываем библиотеки и театры, то кино тем более нельзя оставлять без присмотра.
— Вот и не будем кинотеатры оставлять! — кивает Владимир Алексаныч. — Их тоже закроем, чтоб легче за ними присматривать. А для тех из земляков, кому так уж сильно захочется фильмов, есть сериалы на НТВ... "Кривой-5" или там "Лысый возвращается"…
Несколько секунд министр местной культуры переваривает богатую идею своего зама, а затем разочарованно мотает головой:
— Нет, не выйдет. Нельзя кинотеатры закрывать. Политически неправильно. Кроме вредных голливудских фильмов там теперь стали показывать и наши — патриотические и полезные блокбастеры, про героев. Ну, там "Первый космонавт", "Первый футболист", "Первый пианист"... Правда, их у нас пока еще мало, Америка тут сильнее. Понял?
— Понял. — Владимир Алексаныч переминается с ноги на ногу, смотрит в потолок, затем в пол и осторожно произносит: — Так, может, и ее... Америку, значит... того? Давайте и ее закроем? Ярослав Мудрый и Александр Невский прекрасно без нее жили, и мы проживем. Выпустим новую карту полушарий, а народу объясним, что произошла историческая ошибка и теперь она исправлена. Нет никакой Америки и не было никогда. Колумб, он куда плыл? В Индию. Вот и скажем, что приплыл он правильно, куда ему было надо. И вместо "Тома Сойера" пусть теперь в школах изучают эту... как ее?
— "Махабхарату"?
— Ага. Или "Камасутру" — тоже памятник мировой культуры.