Город Саратов, историю которого то и дело хотят удревнить, и без этого хранит целую массу загадок и причуд, возникающих по мере "перелопачивания" временем исторически складывающихся городских систем. С развитием мегаполиса в новых направлениях появляются новые ориентиры и имена, "потопляющие" в пучине истории своих предшественников.
Новые тайны старой окраины
Мы уже неоднократно обращались к теме старинных границ Саратова, пролегающих вдоль разорванной ныне на фрагменты улицы с говорящим названием Крайняя. Как известно, этот пограничный топоним применим в наши дни не ко всему "саратовскому полукругу" древней черты города: начало Крайней в нижней Агафоновке в честь университета переименовано в Политехническую. Следующая часть в Завокзальном поселке зовется похоже — Краевая. Причем на этом участке можно встретить и такой вариант названия, и "канонический". И только завершающий фрагмент, тот, что продолжается от зооветеринарного института до Кооперативного оврага (отрога Глебучаева оврага, рассекающего Соколовогорское плато с севера на юг), называется по старинке — Крайняя.
Несмотря на разность названий между "разрывами" исходно пограничной улицы города, нумерация домов тут сквозная почти на всем протяжении "полукруга". Почти, потому что между улицами Шелковичной и Рабочей (там, где имеется большой "разрыв" между Политехнической и Краевой) существует логический "перешеек" Крайней, но со своей "автономной" нумерацией — улица Свинцовая, чье название восходит к расположенному неподалеку заводу свинцовых аккумуляторов "Электроисточник". История данного предприятия берет начало в 1929 году — со стартом сталинских пятилеток. Изначально это были несколько цехов, позже разросшихся в немалую территорию, которая перекрыла другую улицу саратовского полукруга — Большую Садовую. Сегодня все чаще говорят про необходимость ее пробивки и ликвидации крайне неудобного для транспорта объезда по улицам Рабочей, Емлютина и Белоглинской. Но это сегодня, а на момент основания завод свинцовых аккумуляторов появился за чертой Саратова, у подножия Лысой горы, по склонам которой в тени плодовых деревьев текли многочисленные ручьи, "перебитые" живописными озерами.
Место, где был обустроен завод, являлось влажным, если не сказать заболоченным. В первую очередь это было обусловлено тем, что из дремучих отрогов Октябрьского ущелья, что находится выше, собирались воды саратовской речки Белоглинки, буйно устремляющиеся с гор в саратовскую котловину и дальше, внося свой скромный вклад в дело пополнения Волгой Каспийского моря...
До революции здесь располагались монастырские владения, отчего Октябрьское ущелье называлось Игуменским. В окрестностях, по берегам притоков Белоглинки, было много живописных прудов, поместий (чуть ниже железной дороги, где сейчас находится завод "Нефтемаш", с начала позапрошлого века располагалась губернаторская дача) и фруктовых садов, которые в социалистические времена были национализированы и предоставлены в пользование трудящимся.
Садовое дело
С передачей некогда частных угодий в общественное пользование вместо отчуждения природных богатств от широких масс населения стали появляться другие проблемы. Недавно саратовский краевед и литератор Мария Салий нашла в газете "Коммунист" за 6 сентября 1935 года фельетон Виталия Волкова "Садовое дело", где автор рассказывает, что на углу Рабочей и Большой Садовой, "куда уперся завода фасад, / Произрастает явно плодовый / Бывший Громовский сад". Далее автор описывает, что на тот момент сад стал принадлежать свинцово-аккумуляторному заводу, но вот незадача — фрукты и овощи, выращиваемые здесь, стали доставаться не заводчанам, а... дачникам, которых автор зовет не иначе как "чужой, неизвестный народ": "Грянул треск, полетели вниз / Яблони, точно град. / Груши тряслись, / И трясся анис / И, вообще говоря, весь сад... / Сторожей избивали... / Со знанием дела / Ходили в сотни атак... / Камни летели и лето летело / Довольно печально, / Но так. / Были "герои". Их мы, не пряча, / Укажем в пример иным: / Вся целиком отличалась дача / Под номером сто восьмым. / Сергеев! Репнина! Митякова! / Вы показали класс! / В городе нет хулигана такого, / Который не знал бы вас!.. / Были "герои" и в "обороне": / Читала за актом акт / И спала милиция / В пятом районе... / Довольно печально, / Но факт... / А "дачники", явно почуяв свободу / Обворовавши сад, / Теперь подбираются к огороду / И тыквам готовят склад. / В бочки укладывают помидоры, / Из фруктов варят компот... / Товарищи! Что ж это! — / Видите — воры / Обокрали целый завод!?"
С ворами "справились", очевидно, таким образом: в последующие годы на месте дач возле аккумуляторного завода на концовках продленных в гору улиц Рабочей и Белоглинской, а также на образовавшихся Свинцовых, Рабочих и Шелковичных проездах и тупиках возникли трущобообразные лабиринты жилого частного сектора южного Завокзалья, часть которых дожила до наших дней. Правда, рост предприятия и жилых массивов вместе с победой над расхитителями социалистической собственности поглотил и располагающиеся здесь сады. Хотя еще в 1960 году писатель Константин Федин в одном из писем художнику Николаю Кузьмину упоминал по них: "Я прошлый год, в сентябре жил в саду под Саратовом. Помните ли Вы Игуменское ущелье? Так вот, там вдыхал я ароматы детства — антоновки, полыни, крушины, и меня обдували на голых горах сухие ковыльные токи Заволжья". Спустя шесть лет, во время своей последней поездки в Саратов, в Октябрьском ущелье наш известный земляк написал исторический роман "Костер", завершающий трилогию, начатую книгами "Первые радости" и "Необыкновенное лето" (по ним в 1957 году режиссер Владимир Басов снял в Саратове два одноименных художественных фильма).
Сады в этой местности на картах Саратова отмечались вплоть до конца 1960-х, а в 1930-е на их месте, очевидно, планировалось разбить парк культуры и отдыха. Во всяком случае, про парк (проектируемый?) указано на карте 1934 года, хранящейся в фондах областного музея краеведения. Но, как известно, 80 лет назад он был устроен на территории бывшей парусиновой рощи, где и располагается.
Есть у хрущевки черный пруд
Развитие местности ниже Октябрьского ущелья задавило и речку, затерянную под эклектичным натиском провинциальных хрущевок и бараков, утопающих в густой от близости воды зелени, а также более поздних новостроек и бесконечных террас гаражей, простирающихся прямо по руслу начинающегося тут Белоглинского оврага. В небытие ушли и пруды, каскад которых простирался по всему верхнему течению Белоглинки. На изображении первозданного вида аккумуляторного завода (имеется в музее предприятия), рядом с цехом есть небольшое озерцо, которое существовало долгое время после открытия предприятия на его территории. Как пишет в путеводителе "Атлас рима: руководство саратовскому водохлебу" исследователь городских гидрогеологических систем Сергей Родионов, этот водоем располагался на углу улиц Свинцовой и Рабочей. "Источники били непосредственно из крутого склона горы над ним. Местные жители, называвшие место Озером, активно использовали его для отдыха. В 1970-е завод занял эту территорию, построив — со значительными трудностями из-за грунтовых вод — новый цех. Это место может быть началом коллектора Белоглинки", — отмечает Родионов.
В народе озеро также почему-то называлось "Чертовым", хотя таковым можно называть и единственный сохранившийся в этой местности пруд, точнее, болотце, где, как уверяют местные жители, по пьяной лавочке то и дело тонут различные граждане. Этот водоем сегодня загажен отходами и зарастает передвигающимися на ветру "островами" тростника. Расположен он во дворе между двумя пятиэтажками в хитросплетениях "Свинцовой слободки" — рядом с ул. Белоглинской и 13-м Шелковичным проездом. Вот как его описывает Сергей Родионов: "На картах 1940-х гг. нет еще никакой застройки, но пруд с дамбой есть. При застройке многоэтажками были нарушены водные потоки, пруд обмелел. Берега его обложили бетонными плитами, обнесли металлическим парапетом. Со стороны понижения в дамбе есть размыв, куда и уходит вода. Истоки находятся сверху, со стороны Белоглинской".
Но хоть этот водный объект и пребывает в запустении, двор вокруг него больше похож на лесной массив. В жару тут всегда прохладно, хотя комаров и буйно отдыхающих на бетонном берегу лиц больше, чем где-нибудь рядом... Жаль, если просторный дворик или застроят очередной высоткой, или оставят в том же состоянии, пока водоем не зарастет окончательно и пересохнет, а воды Белоглинки не начнут мстить подтоплением подвалов. Хотя при желании пруд можно расчистить и облагородить, и тогда затерянный в "верховьях" Белоглинской улицы дворик может превратиться в образцовое пространство, которому станут завидовать. Ведь мало в каком дворе есть свой естественный источник живительной влаги! Плюсы от близости водного маркера и лесопарка Кумысная поляна, с которым чуть выше фактически сросся почти оторванный от города жилой массив рядом с НИТИ "Тесар", здесь проявляются какими-то необъяснимыми чувствами — смеси гордости за природные богатства и стыда за игнорирование этого. Призрак задавленных ручьев и садов бродит по здешним забытым всеми кварталам "свинцовых" хрущоб и барачных трущоб, над которыми похлеще гор нависают новые каменные циклопы новостроек.