В начале сентября на проспекте Кирова проходил флешмоб "Обнимашки". Молодые люди подходили к прохожим и предлагали им обняться. Обнять можно было парня, девушку или сразу несколько человек. Флешмоб был приурочен к Дню знаний
По сообщениям СМИ
Сентябрь. Саратов. Проспект Кирова. Недалеко от консерватории установлен большой стенд с нарисованным сердечком и яркой надписью "Обнимитесь, миллионы!" Рядом со стендом находятся двое. Несмотря на теплую погоду, оба в костюмах и при галстуках.
Первый — высокий, пожилой, седовласый, улыбчивый. Чем-то он смахивает на американского телеведущего Фила Донахью эпохи телемостов. Второй — пониже и помоложе. Он хмурится, вздыхает, нервно почесывается, ковыряет носком ботинка и без того хлипкую плитку. Он похож на директора совхоза, которого внезапно назначили главным дирижером симфонического оркестра.
Поскольку история, хоть и основанная на реальных событиях, все же отчасти выдумана, имена главных героев, видных чиновников губернского масштаба, тоже пускай будут ненастоящими. Первого, который постарше и повеселее, назовем Иваном Васильевичем, а того, кто моложе и мрачнее, — наоборот, Василием Ивановичем.
— Вот влипли! — бурчит под нос Василий Иванович. — И как мы на такое подписались? У меня на малой родине, между прочим, на поля вышли четырнадцать единиц техники из двадцати. И восемь из них сразу сломались. А я тут торчу у всех на виду, как клоун.
— Расслабься, Вася, и получай удовольствие, — лениво отвечает ему Иван Васильевич. — Мы с тобой люди служивые. Поставили нас — значит, стоим. Подвесят нас — будем висеть. А положат — ляжем. Мы же но-мен-кла-ту-ра. Не сам ты перемещаешься, а тебя перемещают. Радуйся, дружок, что сейчас ты не в концертном зале и не дирижируешь, например, Патетической симфонией Чайковского.
— Это да, повезло, — соглашается Василий Иванович и суетливо поправляет галстук. — Там партитура — вообще застрелиться. Лучше уж действительно участвовать в этом, как его... уличном флешмобе... Кстати, на русский язык слово это можно перевести? Вдруг там что-то неприличное? У меня же дети, в конце концов...
— Все прилично, не бойсь, — ухмыляется Иван Васильевич. — Я проверял по словарю. В переводе с английского это "мгновенная толпа". В данном случае толпа всего из двух человек, тебя и меня. Хотя классический флешмоб, согласно Говарду Рейнгольду... Атас, Вася! С твоей стороны идет бабка, наш ядерный электорат! Окучивай ее скорей, окучивай, а то ведь уйдет!
Василий Иванович раскрывает объятья и движется наперерез бабке.
— Мамаша! — говорит он. — Ма-ма-ша! Вы же наш золотой запас! Да мы вас прямо так любим, так любим! Мы ради вас костьми ляжем!
Бабка замедляет ход, но не останавливается. Она глядит на обоих участников уличного флешмоба испытующе и недоверчиво.
— И что, прям мне пенсию прибавите? — спрашивает бабка.
— Обязательно прибавим! — с энтузиазмом включается в беседу Иван Васильевич. — И с огромнейшим удовольствием... как только деньги будут. Правда, пока их нет. Не напечатали вовремя. А те, которые напечатаны, куда-то подевались. Зато! Уже сейчас Василий Иванович может вас крепко обнять. В странах Запада, где цинизм, бездуховность и культ наживы, такой жест со стороны правящих кругов дорого обходится простым гражданам. А вот у нас объятия совершенно бесплатны!.. Вперед, Вася, вперед! Сделай это!
Василий Иванович сближается с бабкой. Когда их уже разделяют считанные сантиметры, бабка вдруг совершает резкий обманный маневр, уходит вправо, технично уклоняясь от грядущих объятий. Оп-ля! Руки Василия Ивановича обхватывают пустоту.
Отойдя подальше, бабка оборачивается и показывает обоим кукиш.
— Не на ту напали, ворюги! — торжествует она. — Я вашего брата за километр чую! Сперва вы ля-ля-тополя, любовь-морковь, прогулки при луне, а потом вы мой паспорт — цоп, и по вашему кредиту мне десять лет платить. Шиш вам! — И уходит довольная.
Василий Иванович со вздохом возвращается обратно к стенду.
— Ну почему, если ты на госслужбе, то сразу "ворюга"? — сердито бормочет он.— Что за наезды беспонтовые? Мы живем в правовом государстве или где? Ты сперва предъяви мне обвинение по всей форме, докажи в суде, где, когда и сколько я наворовал, добейся обвинительного приговора, а уж потом можешь бросаться словами...
Слушая эти горестные жалобы, Иван Васильевич только ухмыляется.
— Ой, правовое государство, — передразнивает он. — Ой, как мы расстроились. Ой, как мы сильно переживаем. Можно подумать, ты взаправду живешь на одну зарплату и больше ничего к рукам не прилипает. Такой весь из себя бедный, но офигенно честный.
— Я не сказал, что бедный, — защищается Василий Иванович. — И что честный, я, кстати, тоже не говорил. Я тебе толкую вообще о другом: прежде чем кидать предъявы, собери доказательства. А раз нет, то и молчи в тряпоч... О, ты глянь, мужик слева по курсу. Ну-ка, Василич, давай за работу. Теперь твоя очередь заманивать, и ты попал. Он по виду явно интеллигент, а такие страшнее бабок.
— Подумаешь, напугал! — хмыкает Иван Васильевич. — А сам я кто, по-твоему, пролетарий? Я тоже свой вузовский диплом не в подворотне купил. Я целые коллективы отраслевых НИИ убалтывал на раз. Неужто одного не уболтаю?.. Дорогой незнакомый, но заранее близкий нам по духу саратовец! — обращается он к прохожему тоном уличного зазывалы. — Только один день, только сегодня и только здесь, на проспекте Кирова, вам посчастливилось стать участником уникального флешмоба и лично побрататься...
— "Обнимитесь, миллионы" — это что, Шиллер? Ода "К радости"? —интересуется интеллигент, близоруко глядя на стенд.
— Практически да! — мгновенно соглашается Иван Васильевич, который первый раз слышит о какой-то оде. — Мы рады, что вы рады. Вместе с Василием Ивановичем мы, два представителя двух ветвей областной власти, предлагаем коллективно обняться...
— К выборам, что ли, готовитесь? — догадывается прохожий.
— Вовсе нет! — качает головой Иван Васильевич. Пока все идет по плану. — Это просто случайное совпадение. Акционизм — он вне политики. Флешмоб — чисто гуманитарная акция, приуроченная к Дню знаний. Сами знаете, надо учиться, учиться и учиться...
— Разве День знаний уже не прошел? — удивляется интеллигент.
— Прошел, — кивает Иван Васильевич. — И что с того? Учиться никогда не поздно. Повторенье — мать ученья. Волга впадает в Каспийское море. Тени исчезают в полдень. Площадь круга — два пи эр...
— Что вы такое несете? — сердито перебивает его интеллигент. — Два пи эр — это формула длины окружности. А площадь круга, к вашему сведению, — пи эр квадрат. Учите матчасть — мать вашу! Не буду я с вами, двоечниками, обниматься! Даже не просите!
— Э-э-э... — начинает Иван Васильевич, но прохожий уже далеко.
— Облажался? — злорадствует Василий Иванович. — Надо было его сразу обнимать, без болтовни. Но ты же умный, тебе же надо выпендриться...
— Ну почему, если ты чиновник, так сразу двоечник? — морщится Иван Васильевич. Теперь уже он уязвлен. — Зачем эти упреки, подозрения? Прямо-таки дискриминация по профессиональному признаку. А у меня, между прочим, в аттестате были только две четверки — по пению и НВП.
— А остальные что, пятерки? — спрашивает Василий Иванович.
— Остальные — тоже не двойки... — уклончиво говорит напарник. — Ты гляди, гляди, пацан сюда катит на скейте. Наверняка он продвинут в соцсетях и что-нибудь слышал про наш флешмоб... Эй, мальчик, не спеши, притормози! Хочешь, мы с тобой обнимемся?
Мальчик лет десяти останавливает свой скейт в полуметре он стенда. Внимательно смотрит. Зачем-то поправляет наплечную сумку.
— Вы — хотите — меня — обнять? — вежливо спрашивает он, четко артикулируя каждое слово. — Здесь? Сейчас? Вдвоем?
— Да! Да! Обнять! — поспешно подтверждают оба чиновника.
Мальчик запускает руку в свою сумку и чем-то щелкает.
— Все, мужики, припухли, — спокойно говорит он. — Теперь не отвертитесь. Я только что сделал запись. Если мы с вами не договоримся, я выкладываю ролик на ютуб со своими комментами. И пусть все знают, что на нашем проспекте зависают педофилы.
— Что-о-о-о? Мы — педофилы? Ах ты, мелкий гаденыш! Да я... Да я тебя сейчас, вот этими самыми руками!.. — Василий Иванович сжимает кулак и замахивается на малолетнего шантажиста.
Иван Васильевич вовремя перехватывает и держит руку напарника.
— Совсем сдурел? При свидетелях? — тревожно шепчет он. И, обращаясь к мальчику, говорит: — Не шуми, пацан. Разберемся. Твои условия?
— Шестой айфон с беспроводной гарнитурой плюс двести баксов — и я удаляю запись, — деловито предлагает юный шантажист.
— Полкило карамели, банка пепси плюс триста рублей наличными — и ты стираешь запись, — делает Иван Васильевич встречное предложение. — Соглашайся, сынок. Это намного меньше твоих запросов, зато прямо сейчас. — Откуда-то, чуть ли не из воздуха, возникают упаковка конфет, жестянка пепси и три желтые купюры.
Несколько секунд мальчик раздумывает, потом говорит:
— Добавьте еще палку для селфи — и договорились.
— Обломись, пацан, — ласково отвечает Иван Васильевич. — Мы тут на службе, палка не предусмотрена сметой. В качестве бонуса могу предложить два билета в "Пионер" на "Джейсона Борна". И это — наш потолок… Ну что, берешь?
Мальчик кивает и, совершив обмен, уезжает прочь с трофеями на своем скейте. Оба чиновника провожают его глазами.
— Вот оно, наше светлое будущее, — вздыхает Иван Васильевич. — Потребительство, американизм, никаких идеалов. И в кого они такие уродились?
— Да уж, мы в их возрасте были другими, — соглашается Василий Иванович. — Читали Пушкина, собирали макулатуру, уважали старших, не ругались матом, вели общественную работу... Кстати об общественниках. Посмотри направо! Видишь, кто сюда направляется? Кажется, это опять наши Борис Леонидович с Александром Соломоновичем.
— Они самые, третий раз за день проходят, — приглядевшись, подтверждает Иван Васильевич. — Гордость губернии, незаменимые энтузиасты во всем. Когда нужны, всегда на подхвате. Надо им намекнуть, чтобы через полчасика они прогулялись по проспекту и в четвертый раз. Тогда дневной план по обнимашкам мы точно закроем. И — по домам.