В условиях импортозамещения в нашей стране кинулись разрабатывать все свое — платежные системы, информационные технологии, компьютерные программы и даже конкретные устройства вроде ноутбуков и мобильных телефонов. Но проблема состоит не только в том, что часть таких проектов может стать банальной имитацией для освоения денег из госказны. Загвоздка в том, что изобретая велосипед там, где это уже давно и успешно создано, протестировано и работает, мы обрекаем себя на конкуренцию на рынке вторичности. Вместо того чтобы заниматься производством чего-то уникального, самобытного и действительно инновационного.
Любая словесная конструкция из серии "Хвалынск — местная Швейцария", "Балаково — волжская Венеция", "саратовское Золотое кольцо" и "русский айфон" кричит о том, что она вторична, что есть некий оригинальный образец, известный всем, которому стоит подражать. Почему туристический маршрут по храмам в окрестностях Саратова надо непременно обозвать "нашим Золотым кольцом"? Совсем туго с фантазией? Зачем столь откровенное копирование?
Теперь в Саратовской губернии для развития туризма начали ставить на поток проведение разнообразных фестивалей. Уже прошли праздники клубники, арбузов, калача и ухи. Но фестиваль продуктов — это история про людей и то, что они делают своими руками для других, а не про высоких начальников, которые должны своим появлением придать событию смысл и статус. Тем не менее попробуйте представить себе местный фестиваль без ритуального появления губернатора или его заместителя в сопровождении главы местной администрации. Разве такое возможно? Конечно, нет. Тогда что есть цель любого такого проекта? По уму суть и смысл гастрономического фестиваля-проекта — это удовольствие от еды и восхищение мастерством тех, кто преобразовывает энергию природы в пищу, благодарность природе и людям. А вовсе не томительное ожидание каких-то дядей в костюмах и галстуках, которые мельком посмотрят на калач размером с автомобиль и пойдут дальше. Проводя фестивали "потому что так все делают", мы заимствуем форму без содержания. Результат — ощущение пустоты и бессмысленности, которое накрывает после таких мероприятий, что сделаны для галочки, для начальства, но не для людей, без ощущения радости бытия и восхищения талантом созидателей.
В разных странах мира происходит трансформация музеев (даже художественных) в интерактивные пространства, где кроме уникальных предметов посетителям все чаще предлагают специально созданные макеты и копии, чтобы их можно было потрогать, попробовать на зуб, что называется, исследуя своими руками, как и что устроено. Там, где нельзя трогать и пробовать, устанавливают мультимедийные экраны с пояснительными статьями, напоминающими интернет-пространство, с множеством гиперссылок и иллюстраций. В Саратовской области на этом фоне открыли музей трудовой славы — пафосное царство закрытых стеклянных витрин и стеллажей в лучших традициях музеев прошлых эпох. Даже уголок неказистого советского быта ХХ века строго огорожен от случайного прикосновения посетителей. Оно и понятно, ведь упаси Бог какой-нибудь пытливый ребенок попробует покрутить своими маленькими пальчиками диск старого телефонного аппарата, это же будет потеря потерь для местных музейных фондов...
Стремление к вторичности проявляется даже в мелочах и деталях заявлений представителей власти. Губернатор Валерий Радаев в этом году прославился на всю страну идеей выпускать на заводе по сборке холодильников "седьмой айфон". Заметим, что речь и здесь шла не о производстве уникального саратовского смартфона. Снова за образец, источник сравнения и планку высоких достижений был взят чужой продукт. На днях губернатор попенял местным чиновникам, что регион, мол, отстает от столицы с новогодним украшательством. "Надо, чтобы уже елочки появлялись по городу и по районам. Я вот был в Москве, там уже елочки стоят. Отстаем!" — сказал глава региона. Здесь неизбежно вспоминается персонаж Ильи Ильфа и Евгения Петрова Эллочка-людоедка из романа "12 стульев", что отчаянно конкурировала с "проклятой Вандербильдихой" как могла и умела, опираясь на свои скудные ресурсы. Вот почему, объясните, Саратов должен равняться на Москву даже в новогоднем оформлении витрин, улиц и остального общественного пространства? У нас нет своих мозгов? Мы не в состоянии понять, в какие сроки это необходимо здесь делать? Нам непременно нужен знак "оттуда", чтобы осознать: да, пора ставить елки и вешать гирлянды?
Одна из примет времени в Саратове — сети магазинов одежды секонд-хэнд. Когда они начали открываться в нашей стране в лихие 90-е, считалось, что это ненадолго. Мол, пройдут тяжелые времена и люди начнут покупать новую одежду, а не "из вторых рук". Теперь у нас 16 лет длится "стабильность", из любого утюга можно услышать про успехи в импортозамещении всего и вся, но магазины секонд-хэнд продолжают работать, а их посетителей год от года становится все больше.
Но одежда — это полбеды. Куда хуже, что мы все активнее используем бывшую в употреблении идеологию. И обращаемся все чаще не к чужой, а к своей собственной, в не далекое советское прошлое. Прошли те времена, когда на заседаниях и совещаниях во властных структурах и с участием чиновников бизнесмены, общественники и вообще все, кто хотел, более или менее честно говорили о проблемах и называли вещи своими именами. Теперь снова в ходу атмосфера и инструментарий советских партхозактивов, с поддержкой первых лиц "в едином порыве" и "бурными несмолкающими аплодисментами, переходящими в овацию". Местные газеты и телеканалы, финансируемые из бюджета, закончили свое превращение в образцы советского агитпропа, с клишированными заголовками и формальными отчетами о том, как хорошо живется в нашей губернии простому человеку.
Причем все это не осознанная вторичность постмодерна, когда нечто всем известное и даже знаковое специально и намеренно высмеивается, переосмысливается или профанируется. Нет, это старательное воспроизведение того, что было прежде с наивной надеждой, что, сработав тогда, оно сработает и сейчас. Однако любое такое копирование, особенно в идеологии, выглядит сейчас глупо и жалко. Ведь смыслы и ценности, составляющие суть, для одних давно рассыпались, а другие их попросту не знают. Осталась лишь форма, которая ничтожна без содержания. И будучи лишь формой, причем чужой, заимствованной и неуместной, она обесценивает даже то хилое содержание, что удается все-таки в нее иногда наскрести.
Глядя на то, с каким упорством и энтузиазмом многие в нашей стране для своей и общественной жизни берут на вооружение давно отжившие ценности и всевозможный секонд-хэнд, хочется сделать вывод, перефразируя великого поэта: вторичность свыше нам дана, замена счастию она…