Волшебный праздник в том виде, в каком мы к нему привыкли, появился в первой трети минувшего столетия. Пришедшие в 1917-м к власти большевики, решившие порвать со старым миром, поначалу попытались отряхнуть его прах не только с ног, но со всех областей жизни. Знаменательные даты исключением не были, о чем свидетельствует саратовская пресса 1920-х.
Вдарили по мишуре культурой и отдыхом
На ниве борьбы с религией советская власть занималась не только разрушением церквей, но также переустройством культовых зданий под клубы или зернохранилища. В ход шли кампании по преодолению старых традиций, в том числе и празднования Рождества, неотъемлемым атрибутом которого были елки, ассоциирующиеся сегодня с Новым годом. Интересно, но вопреки известному настрою большевиков Рождество в первые послереволюционные годы оставалось официальным выходным. Причем несмотря на переход с григорианского на юлианский календарь, не работали не 7 января, а 25 декабря. С этим "упущением" советская власть начала активно бороться только в конце 1920-х, за несколько лет отодвинув сугубо религиозный праздник Рождества в тень светского Нового года.
13 декабря 1928 года комсомольская газета Нижне-Волжского края "Молодой ленинец" опубликовала целую полосу с общим заголовком "Рабочие саратовских фабрик и заводов предлагают вместо рождества 31 декабря и 2 января сделать днями культуры и отдыха". По сути, это было началом саратовского этапа открытой в Москве кампании.
Главным материалом большого блока текстов в "Молодом ленинце" было обращение бюро Октябрьского райкома ВЛКСМ "к комсомольцам и рабочей молодежи Нижне-Волжского края с предложением поддержать московских товарищей и тоже отказаться от празднования рождества".
"Предлагаем вместо 25, 26 декабря отпраздновать первые дни января 1929 года, назвав их праздником труда и культуры. В клубах и театрах в дни праздника труда и культуры нужно силами научных работников организовать вечера науки и техники. Полагаем, что ячейки комсомола и рабочая молодежь обсудят наши предложения и внесут свои постановления", — говорилось в обращении.
"Позитивную программу" вслед за заявлением райкома комсомола озвучил некий Усов. Он сообщил, что рабочие саратовского завода "Сотрудник революции" решили не только отказаться от празднования рождества и заменить его "большим культурным праздником" с 31 декабря по 2 января: "Получаемые от этого три свободных дня нужно использовать с наибольшей целесообразностью. Все музеи, кинотеатры, библиотеки, читальни и клубы должны быть открыты, и не только вечером, а целые дни праздника. Во все эти культурные учреждения нужно организовать массовые вылазки и походы".
Следом шло письмо от комсомольской ячейки гвоздильно-проволочного завода имени Ленина, которая "высказывается за празднование новогодних праздников — праздника труда и культуры". При этом молодые рабочие обвиняли руководство предприятия: "Дирекция завода навстречу молодежи не идет, а предлагает не работать даже и в канун рождества — 24 декабря, мотивируя это тем, что нужно ремонтировать машины. Мы считаем, что ремонт главной машины можно произвести и во время остановки завода на праздник труда и культуры".
Похожее сообщение появилось в "Молодом ленинце" 16 декабря 1928 года от саратовских водников. Они "на цеховых собраниях рабочих и служащих Саррайводстрахкассы, зимней команды дебаркадеров, команды пароходов местного сообщения "Кольцов" и "Повелитель Бурь" и конторы ВГРП вчера единогласно постановили отказаться от празднования рождественских праздников 26 декабря, а отпраздновать праздник труда и культуры 31 декабря и 2 января 1929 года". Далее шло письмо в редакцию от комсомольцев депо Саратов-РУЖД: "Общее собрание ячейки присоединяется к предложению о замене празднования рождества днями труда и культуры. Для проведения этого праздника клубу железнодорожников им. К. Либкнехта, объединяющему около 2000 рабочих, сейчас же нужно начать подготовку к вечерам, лекциям и другой работе, чтоб придвинуть науку, новейшие достижения техники и т.д. к рабочим".
Процесс, что называется, пошел, и 19 декабря в дело включилась уже "взрослая" газета "Поволжская правда": "За новый — пролетарский — праздник труда и культуры высказались рабочие бондарной и краскотерочной фабрик, завода Центроспирта, служащие конторы Госторга, учреждений Народного дворца, промысловой артели "Кооперативный путь", учащиеся 2-й, 6-й и 9-й школ II ступени".
Уже в преддверии нового года 28 декабря 1928-го в "Поволжской правде" появилась маленькая заметка, анонсирующая первый советский новогодний карнавал в Саратове: "В дни отдыха и культуры на катках строителей и железнодорожников предложено устроить карнавалы на льду. Для Саратова дело это новое. Поэтому перед устроителями стоят большие трудности как в смысле оформления карнавала, так и в материальном отношении. Кружковцы, несомненно, приложат все силы, чтобы этот первый праздник удался на славу. В эти дни катки будут украшены лозунгами и плакатами к перевыборам горсовета. Также будут убраны гимнастические залы, лыжная станция".
Реабилитация в тридцать седьмом
В борьбе со "старым миром" немало досталось и его видному представителю — Деду Морозу. "Десятки лет юные головы начинялись в рождественские дни мишурой глупой символики. Детей окружали загадочностью. Явления природы объяснялись ненаучно. Детские умы питались дедушками морозами",— писал в "Молодом ленинце" некий К.
Но этого мало, и безвестный автор обвинил в насаждении трест "Крайпросторг", который вместо просвещения населения предлагал "все для елок": "Дедушки морозы десятками сидят в витринах наших магазинов... Сотни разноцветных "чертиков" расставлены в разных позах... Блестящая мишура, перевитая лианами, в витринах привлекает глаза прохожих. Все для елок! Все для рождества! Радуются попы и верующие "обыватели". Как же не радоваться, ведь, "как раньше", "полный выбор" всякой рождественской мишуры!" — негодовал автор.
Естественно, дело дошло и до елок, которых не только, как и Деда Мороза, объявили пережитком, но и подошли к критике с экологических позиций. В разгар кампании критики 27 декабря 1928 года в "Поволжской правде" появилась заметка некоего Швецова "Ни одной елки в квартире": "Дни леса", за которые мы так горячо ратуем, "рождество" без разговоров сводит насмарку. Молодой ельник вырубается в угоду религии на многие километры. Например, 1 декабря только по Б. Казачьей улице провезли 10 возов елей. На этот раз "легкая кавалерия" комсомола оказалась тяжелой на подъем".
Следом в газете поместили письмо 250 юннатов из 5-й школы II ступени Саратова, в котором они негодовали, что, дескать, юные натуралисты ежегодно участвуют в "Дне леса", но приходит рождество, "и наши труды уничтожаются в несколько дней". "Многие государственные и кооперативные магазины украшают свои витрины елками, окороками, поросятами, вифлеемскими звездами. Мы, учащиеся советской школы, уверены, что кооператорам позорно поддерживать рождественскую пропаганду… Мы, дети рабочих, крестьян и советских служащих, объявляем борьбу торговле елками на базарах и в магазинах. Предлагаем нашим отцам, братьям и сестрам бросить лозунг: "Ни одной елки в квартире",— говорилось в обращении.
Кампания конца 1928–1929 годов принесла плоды: с 1930 года Рождество в СССР перестало быть выходным, хотя 1 января в СССР объявили нерабочим днем лишь в 1947 году. Но уже в грозном 1937 году Дед Мороз был реабилитирован и к нему присоединилась его ныне неотъемлемая спутница — Снегурочка.
А вот елку вернули из опалы в конце 1935 года, когда в "Правде" была опубликована статья второго секретаря ЦК КП(б) Украины Павла Постышева, в которой, в частности, говорилось: "Почему у нас школы, детские дома, ясли, детские клубы, дворцы пионеров лишают этого прекрасного удовольствия ребятишек трудящихся Советской страны? Какие-то, не иначе как "левые", загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Следует этому неправильному осуждению елки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец… В школах, детских домах, во дворцах пионеров, в детских клубах, в детских кино и театрах — везде должна быть детская елка!.. Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком. Итак, давайте организуем веселую встречу Нового года для детей, устроим хорошую советскую елку во всех городах и колхозах".
В памяти у советского руководства еще оставались традиции "красных елок" начала 1920-х с участием Владимира Ленина, который, как и Постышев, не был противником плясок вокруг наряженного дерева в отличие от "левых загибщиков". После эпохальной публикации "Правды" в СССР стали печататься детские книги про Ленина и Новый год, а само дерево, ненадолго запрещенное "левыми загибщиками" как праздничный атрибут, по некой зловещей иронии вышло из опалы в один из самых драматичных в советской истории периодов "большого террора".