(Вариация на тему "Золотого теленка" И. Ильфа и Е. Петрова)
По сообщениям СМИ, в первых числах августа через Саратов должен был пройти мотопробег, участники которого намеревались протестовать против гомосексуализма. Планировалось, что акция стартует в Уфе, и за несколько дней байкеры доберутся до Краснодарского края, проехав через Волгоград, Ростов-на-Дону, Краснодар и Тамань. "Мы обязаны защитить нравственность и выступить за традиционные ценности и здоровую любовь между мужчиной и женщиной", - подчеркивали организаторы. Однако незадолго до начала мероприятия оно было отменено самими байкерами. А ведь какая интересная была инициатива! Так и просится в роман…
Через полчаса "Антилопа-Гну" свернула на большой Новозайцевский тракт и, не уменьшая хода, въехала в село. У бревенчатого дома, на крыше которого росла сучковатая радиомачта, собрался народ. Из толпы выдвинулся мужчина без бороды. В руке безбородый держал листок бумаги.
– Товарищи, – сердито крикнул он, – считаю заседание открытым… – Он, видимо, заготовил речь, но, заметив, что машина не останавливается, не стал распространяться. – Мы – за здоровую семью! – поспешно прокричал он, преданно глядя на поравнявшегося с ним Остапа. – Наладим традиционные ценности! Не отдадим Гейропе русского мужика! Стас Михайлов идет на смену Элтону Джону!
И уже вдогонку автомобилю, покрывая гул толпы, выложил последний лозунг:
– Содомия – не роскошь, а… это самое… пер… пер… перверсия!
За исключением Остапа, все антилоповцы были обеспокоены торжественной встречей. Паниковский, который вообще не любил большого скопления честных людей в одном месте, опасливо присел на корточки. Но Остап не смутился. Он снял фуражку с белым верхом и на приветствия отвечал гордым наклонением головы то вправо, то влево.
– Берегите генофонд от тлетворного влияния Запада! – закричал он на прощание. – Не роняйте мыло в душе! Так победим!
И машина снова очутилась на белой дороге, рассекавшей большое тихое поле.
– Почему толпа? – озабоченно спросил Паниковский. – Что случилось? При чем тут Элтон Джон? Они что, все одновременно сбежали из сумасшедшего дома?
– Просто они давно не видели образованных людей, – сказал Балаганов. – Соскучились по интеллектуальному общению.
– Обмен впечатлениями продолжается, – отметил Бендер. – Слово за водителем машины. Ваше мнение, Адам Казимирович?
Шофер немного подумал и высказал предположение, что толпа собралась по случаю Дня Святого Валентина.
– Праздники имени этого святого, – застенчиво разъяснил водитель "Антилопы", – часто бывают у селян. И не обязательно в феврале…
– Да, – сказал Остап. – Теперь я ясно вижу, что попал в общество некультурных людей. Ах, дети, милые дети лейтенанта Шмидта! Знайте же, что профессор Преображенский ошибался. Иногда бывает все-таки полезно прочесть перед обедом советскую газету…
Остап вынул из кармана "Известия" и громким голосом прочел экипажу "Антилопы" заметку об автомобильном пробеге "Патриоты России против гомосексуализма".
– Сейчас, – самодовольно сказал он, – мы находимся на линии автопробега, в полутораста километрах впереди головной машины. Вы уже догадались, о чем я говорю?
Нижние чины "Антилопы" молчали.
– Значит, не сообразили? Эх, ну почему в нашей компании нет Фимы Собак? Вот она бы сразу всё поняла. Ну хорошо, выскажусь более подробно. Первое: крестьяне приняли "Антилопу" за головную машину автопробега. Второе: мы не отказываемся от такого звания, более того – мы будем изображать борцов с голубой заразой и в этом качестве обращаться ко всем учреждениям и лицам с просьбой оказать нам надлежащее содействие, намекая, что всякий, кто сегодня не помогает борцам против педиков, сам педик. Третье… Впрочем, хватит с вас и двух пунктов. Когда мы видим перспективное и хорошо конвертируемое жульничество, наша задача – что сделать? Его возглавить. Надеюсь, какое-то время мы продержимся впереди автопробега, снимая пенки, сливки и тому подобную сметану с этой высопатриотической аферы..
Речь великого комбинатора произвела огромное впечатление. Козлевич бросал на командора преданные взгляды. Балаганов расправлял плечи и заливался смехом. Паниковский, в предвкушении безопасной наживы, кричал "ура".
– Ну, хватит эмоций, – сказал Остап. – Стоп! Добавим наглядной агитации.
Он извлек из своего саквояжа длинную полоску желтоватой бязи и вывел на ней печатными буквами коричневую надпись: "Автопробегом – по сексуальным извращениям! Мужчины – мужайтесь! России – русскую Камасутру!".
Плакат укрепили над автомобилем на двух хворостинах. Как только машина тронулась, плакат приобрел настолько лихой вид, что не могло быть больше сомнений в необходимости грохнуть автопробегом по всем видам извращений, включая соленые арбузы, пиво без водки, фильм "Елки-13" и рэпера Тимати. Пассажиры "Антилопы" приосанились. Балаганов грозно выпятил подбородок, изображая мачо. Паниковский извлек откуда-то затрепанный номер "Плейбоя", раскрыл его и стал делать вид, будто очень воодушевлен. Козлевич надавил клаксон, проверяя, хорошо ли слышна мелодия государственного гимна. Сам командор весело щурился.
– Влево на борту деревня! – крикнул Балаганов, полочкой приставив ладонь ко лбу. – Останавливаться будем?
– Позади нас, – сказал Остап, – идут пять первоклассных машин. Свидание с ними не входит в наши планы. Ходу, Казимирович.
– На приветствия отвечать? – озабоченно спросил Балаганов.
– Отвечать поклонами и улыбками. Ртов прошу не открывать. Бьюсь об заклад, все вы ни черта не смыслите в гомосексуализме и потому можете черт знает чего наговорить.
Деревня встретила головную машину приветливо. Но обычное гостеприимство здесь носило довольно странный характер. Видимо, деревенская общественность была извещена о том, что кто-то проедет, но кто проедет и с какой целью – не знала. Поэтому на всякий случай были извлечены все изречения и девизы, изготовленные с незапамятных времен. Вдоль улицы стояли школьники с разнокалиберными старомодными плакатами: "Батый не пройдет!", "Не отдадим шведам Кемскую волость!", "Передайте Ильичу – нам и десять по плечу!", "Привет Лиге Защиты Выхухолей и ее основателю, дорогому товарищу Миронову!", "Чтоб не было в семье раздора, дави чужие помидоры!". Кроме того, было множество однотипных плакатов, исполненных преимущественно церковнославянским шрифтом, с тремя фразами: "Бога нет!", "Бог есть!" и "Цой жив!".
Все это пронеслось мимо путешественников. На этот раз они уверенно размахивали шляпами. Паниковский не удержался и, несмотря на запрещение, вскочил и выкрикнул что-то невнятное, в защиту отечественного гуся-производителя. Но за шумом мотора и криками толпы никто ничего не разобрал.
– Гип, гип, ура! – закричал Остап. Козлевич открыл глушитель, и машина выпустила шлейф синего дыма, от которого зачихали бежавшие за автомобилем собаки.
Остановку сделали только в городе Удоеве. Трибуна, увитая хвойными гирляндами, была возведена прямо на дороге, так что командору пришлось выступать.
– Я рад, товарищи, – заявил Остап, – взбодрить патриархальную тишину города Удоева горячим патриотическим словом. Пора загнать голубой вагон в исторический тупик – где ему самое место. Содомия, товарищи, страшнее мировой войны, но мы в этой войне обязательно победим. Потому что битва, товарищи, идет за наши души, за наши сердца и другие части тела. Так ударим же нашим автопробегом по указанным частям тела тех отдельных граждан, которые нам и близко не товарищи. На этом я кончаю, но борьба продолжается. Нет – гей-парадам! Нет – западной…
В эту минуту он увидел, что председатель комиссии по встрече принял из рук подбежавшего мальчика телеграмму.
Произнося слова: "…однополой чуме", Остап склонился влево и через плечо председателя заглянул в телеграфный бланк. То, что он прочел, поразило его.
Председатель еще шевелил усами, силясь вникнуть в содержание депеши, а Остап, на полуслове спрыгнувший с трибуны, уже продирался сквозь толпу. "Антилопа" зеленела на перекрестке. К счастью, пассажиры сидели на местах.
Наконец, до председателя дошел смысл телеграммы. Он поднял глаза и увидел убегающего командора.
– Это жулики! – закричал страдальчески председатель. Он всю ночь старательно заучивал трудное слово "гомосексуализм" и теперь его самолюбие было уязвлено. – Хватай их, ребята!
Крик председателя достиг ушей антилоповцев. Они нервно засуетились. Козлевич пустил мотор и одним махом взлетел на место водителя. Остап вспрыгнул на сиденье рядом с Козлевичем.
– Самый полный! – завопил командор.
И тут горожане впервые поняли преимущество механического транспорта перед гужевым. Машина забренчала всеми своими частями и быстро унеслась, увозя от справедливого наказания четырех правонарушителей.
- Педерасты! – с болью закричал им вслед председатель, обманутый в лучших чувствах. – Педерасты!
Хотя он хорошо знал это простое слово и довольно часто им пользовался, только сейчас ему открылся его подлинный и по-настоящему зловещий смысл…