Помните о мальчике из Нового Уренгоя? Нет? Уже смутно? Новостей столько, что каждая следующая вытесняет предыдущую. И я даже не знаю, о чем будут спорить граждане к тому времени, когда эта публикация появится на сайте.
Таким образом, мне придется напомнить вкратце: есть такой российский школьник по имени Коля Десятниченко. Выступая в Бундестаге, Коля назвал немецкого ефрейтора Георга Рау, попавшего в советский плен и вскоре умершего в лагере, невинной жертвой. Сказано не очень точно, но смысл речи школьника, в общем, понятен: люди, оболваненные нацизмом и отправленные воевать в чужую страну, — тоже пострадавшие от Гитлера. (Просто к ним самим осознание этого факта пришло позже, когда настала пора расплатиться за преступления режима.) Четче всего подобная мысль выражена в строках Бориса Пастернака: «Наверно, вы не дрогнете, / Сметая человека. / Что ж, мученики догмата, / Вы тоже — жертвы века».
Меня, впрочем, сейчас интересует другое: реакция нашей патриотической публики на выступление Коли. Поднялась целая волна, буря, в интернете и на ТВ вскипела ярость благородная, и словесными возмущениями в СМИ и соцсетях дело не ограничилось. По стране пошел стук: граждане сигнализировали, разоблачали и клеймили Колю, нападали на его учителей, наставников, родителей, друзей.
Например, депутат законодательного собрания Ямало-Ненецкого автономного округа гражданка Кукушкина обратилась уже и в региональную прокуратуру, и в департамент образования. Екатеринбургский блогер Колясников накатал аж три заявления — в ФСБ, администрацию президента и Генпрокуратуру. Туда же, в ведомство господина Чайки, обратился с запросом и депутат Госдумы Борис Чернышов, потребовавший провести проверку образовательной программы школы в Новом Уренгое, где учится мальчик. Судя по всему, конкретных и грозных бумаг в высокие инстанции отослано немало — и от лиц официальных, и от добровольцев. Вы только представьте: люди специально тратили свое время, сочиняли заявы, потом их распечатывали, покупали конверты, вкладывали туда сложенные бумажные листы, бежали к почтовым ящикам, отправляли их КУДА СЛЕДУЕТ…
Главный вопрос: к чему такая активность? Большинство из тех, кто набросился на Колю, печатно и непечатно, еще за день до того вообще не знали, что такой мальчик существует на свете. Почему многим людям важнее не улучшить свою жизнь, а ухудшить чужую? Некоторые считают, что писание кляуз на ближних и дальних — это наш главный российский неолимпийский вид спорта, и здесь мы чемпионы! Не нужно призывать легионеров: кандидатов в сборную страны полным-полно — от Москвы до самых до окраин. Напомню цитату из Сергея Довлатова: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? (Эта цифра фигурировала в закрытых партийных документах.) Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди».
С доносами во времена Сталина, однако, всё более-менее понятно. Сравнительно небольшая их часть писалась по причине врожденной внутренней подлости и примерно столько же — из «идейных соображений»: авторами последних были пламенные коммунисты, которые искренне верили, будто человек, завернувший селедку в газету с портретом вождя, покушается на его светлый образ. Остальные доносы были написаны либо из страха (мол, если ты вовремя не стукнешь на сослуживца, он стукнет на тебя), либо из личной вражды (увел жену, обошел по службе и пр.) или вполне корыстных побуждений (ведь как только соседа по коммуналке посадят, ты сможешь попробовать присоединить его комнатку к своей). В отличие от авторов доносных статей в прессе, сочинители подметных писем, адресованных непосредственно в органы, и в сталинские, и в более поздние годы старались себя не афишировать. Обнаружить себя — это и стыдно, и хлопотно, и опасно: бумеранг мог вернуться и ударить по сикофанту с той же силой.
Нынешние заявители-доносители — несколько иной феномен. В их «идейные соображения» довольно трудно поверить, прежде всего, ввиду отсутствия у нас в стране официальной идеологии. И если при большевиках страна отличалась от цивилизованного мира общественным строем, то сейчас у нас — пусть формально — в общем, примерно то же, что и везде: капитализм, частная собственность и как бы представительная власть, избранная (как утверждают сами избранники) на альтернативной основе. Мне трудно вообразить патриота, который ныне всерьез считает, будто в стране, переполненной силовыми ведомствами, перепост фотожабы с портретом вождя, например, подорвет «наш» капиталистический строй. Или что мальчик Коля из Нового Уренгоя действительно смущает наш дух и ослабляет обороноспособность нашей страны. Полагаю, всё дело в другом.
Нравится кому-то или нет, но мы живем в информационном обществе. Героем дня может стать не только, например, благородный человек, спасший ребенка во время пожара, но и пьяный отморозок, который затеял мордобой в прямом эфире. И если настоящие герои, как правило, избегают телекамер, то ходячие недоразумения, чьи фразы стали мемами и помогли обрести известность, с радостью лезут в кадр.
Заметили, сколько граждан уже высунулись из телеэкрана или компьютерного монитора, чтобы вломить со всей дури одному мальчику Коле? Целая толпа. Старуха Шапокляк в свое время пророчески заметила: «Хорошими делами прославиться нельзя». Какая-нибудь дрянь, глупость или пакость может мгновенно превратить любое ничтожество в ньюсмейкера. Тот, кто обладает коммерческой жилкой, может даже, кстати, на время преуспеть. Вспомним, например, Светлану Курицыну — ту самую «Свету из Иваново», которую прославила на всю страну ее восторженно-дурацкая фраза про «более лучше одеваться». Большой карьеры на ТВ провинциалка не сделала, но все же закрепилась на федеральном канале.
Подобный подарок Фортуны — пусть хиленькая, но, похоже, единственная нынешняя альтернатива социальным лифтам. У человека, не принадлежащего к влиятельным семейным кланам, мало способов изменить свою жизнь. Можно всю жизнь понадеяться на случай. Или — как вариант — попытаться прибиться к мутной волне «всенародного осуждамса», в надежде на карьерный взлет. Чей портрет сегодня на мишени? Макаревича (физическое лицо, выполняющее функции иноагента)? Шендеровича (физическое лицо, выполняющее функции иноагента)? Серебренникова? Мальчика Коли из Нового Уренгоя? Повод в данном случае неважен, важен вектор возмущения. Громче кричи, и тебя заметят. Ну кому в России была ранее известна ямало-ненецкая депутатша Кукушкина? Кто, кроме покупателей нацистского тряпья через интернет, прежде знал имя уральского блогера-торговца Колясникова? Какими судьбоносными инициативами успел проявить себя федеральный парламентарий Чернышов? То-то и оно. А вот теперь их имена на слуху, и есть шанс, что кто-нибудь наверху запомнит эти фамилии, оценит их старание понравиться…
Есть еще одна причина подобных массовых истерик доносительного свойства. Вспомним Маяковского: «Я счастлив, что я этой силы частица, / что общие даже слезы из глаз…» Воспетый классиками «маленький человек», что бы сегодня ни врала статистика, живет плохо, бедно и без особых надежд на будущее. Поводов для радости в личной биографии немного, да и причины для «коллективной радости» уже, похоже, все вычерпаны до донышка — и из истории, и из географии. Но есть еще повод для единения малых сих — коллективная ненависть. Особенно, если она обращена на того, кто не причинит тебе ответного зла и, стало быть, является легкой добычей. Сплотиться всем миром против мальчика Коли — очень мерзко, но совершенно безопасно. Об этом точно сказано у Александра Галича: «И ты поймешь, что нет над тобой суда, / Нет проклятия прошлых лет, / Когда вместе со всеми ты скажешь — да! / И вместе со всеми — нет!.»
С мальчиком Колей, надеюсь, всё будет в порядке. Когда я дописывал эту статью, даже высокопоставленные дяди в итоге сообразили, что травля мальчишки, который к тому же не сделал ничего плохого и не сказал ничего ужасного, — это уж некоторый перебор. Штатным и внештатным доносчикам дали знак — сбавить обороты. Думаю, от парня потихоньку отстанут. Но это вовсе не означает, что в следующий раз (послезавтра, завтра, уже сегодня) толпа в порыве коллективной ненависти не налетит — по поводу или без повода — на кого-нибудь другого.
Надеюсь, это будете не вы, уважаемый читатель.