«Ночью у него якобы слетела маска, а персонал это заметил только утром»: саратовчанка рассказала, как от ковида умер ее молодой муж

На прошлой неделе, 4 сентября, пресс-служба министерства здравоохранения Саратовской области распространила информацию о смерти 29-летнего саратовца от коронавируса. Супруга мужчины на анонимных условиях рассказала ИА «Версия-Саратов» свою версию случившегося и поделилась мыслями о том, из-за чего могла произойти трагедия.

«Мы отдыхали с мужем в Адлере и прилетели в Саратов 4 августа около 16:30. У его папы день рождения в этот день, поэтому после самолета мы сразу поехали в гости к родителям мужа. Вечером, где-то около 21:00, мужу стало плохо, у него поднялась высокая температура. 5 августа мы вызвали врача, просили сделать нам тест на ковид. Нам отказали, сказали, что это не положено. Прием назначили на 10 августа, врач просто выписала антибиотики и противовирусное, как при ОРВИ. При этом у меня была температура 37,1, и я не чувствовала абсолютно никаких запахов. Мне поставили диагноз ринофарингит.

10 августа мне также был назначен прием, и я на него пошла, а мой муж не смог, не было сил. К тому моменту у него появился удушающий кашель.

Мы вызвали ему врача на дом. Участковый врач долго слушала мужа, сказала, что ничего не слышит, но так и быть даст направление на госпитализацию, мол, там хотя бы тест возьмут и рентген сделают. Мы вызвали «скорую» около 16:00, она приехала в 19:30. Врач на «скорой» нам сразу сказал, что это пневмония.

Супруга госпитализировали во 2-ю советскую больницу (Саратовскую городскую клиническую больницу № 2 им. В. И. Разумовского — прим.ред). Там у него сразу взяли кровь, тест на ковид и сделали рентген. О результатах сообщили через день. Коронавирус подтвердился. Причем об этом я узнала только лично от мужа, мне никто не звонил ни со 2-й советской больницы, ни с 6-й поликлиники, к которой мы относимся. Я сама туда позвонила и сказала: «Мой муж лежит в больнице с ковидом. Что мне делать?». Мне сказали сидеть дома, и что мазок возьмут только через 10 дней. Попросили сказать номер его мазка. Это просто дурдом. Вообще каждому анализу присваивается номер. Эта информация должна из больницы поступить в Роспотребнадзор, а оттуда предписание должны направить в поликлинику по месту жительства. 

В итоге у меня взяли анализ 13 августа. 17 августа мне сообщили, что он отрицательный. 27 августа я сдавала кровь на антитела платно, мне сказали, что я уже переболела ковидом.

Пока муж был в больнице он писал мне, что ему плохо, тяжело дышать. Я говорила: «Иди на пост к врачу», а он мне: «Там никого нет». Супруг со мной даже не говорил по телефону, только писал сообщения, говорить ему было тяжело. 12 августа у мужа начала падать сатурация (содержание кислорода в крови). 13 августа он как будто знал, что последний раз общается, позвонил по видеосвязи. Он был очень бледный, я тогда сильно напугалась, но не подавала виду. Супруг почти ничего не говорил, только кивал головой.

Ночью в 1:22 муж написал, что кислород упал с 92 до 65 и его переводят в реанимацию. После этого его телефон был выключен. Я сама уже нашла на сайте 2-й советской больницы номер горячей линии по ковид-больным. На ней, кроме того, что состояние у супруга тяжелое и какая у него температура, мне больше ничего не сказали. Мы знали, что муж в сознании, снимает маску, чтобы покушать и попить, но очень много потребляет кислорода. 16 августа нам стало известно, что ночью у него якобы слетела маска, а персонал это заметил только утром. Об этом нашей семье рассказали не врачи, а знакомые, которые работают в этой больнице. Они же нам сообщили, что состояние мужа ухудшилось, что ему поставили зонд,  он находился на ИВЛ, что ему нужны подгузники, пеленки.

Через приемную главного врача больницы, где лежал супруг, я попросила либо меня записать на прием к главному врачу, либо соединить с лечащим врачом мужа.

Меня с ним соединили. Он сообщил, что у него был мой номер, но он не собирался мне звонить. Сказал: «У меня таких 40 в реанимации и если я буду с каждым родственником общаться, времени работать не хватит». Я ответила ему, что так тоже нельзя, мы переживаем за мужа, узнаем от других людей, а не от вас, что состояние ухудшилось, может мужу что-то нужно. Врач ответил, что супруг находится в тяжелом состоянии, прогнозов не дает, но он не безнадежен.

Также медик рассказал, что в ночь с субботы на воскресенье (ту самую, когда у мужа якобы слетела маска) у него было очень плохое состояние и ему пришлось колоть норадреналин. Я спросила, есть ли хоть что-то позитивного в состоянии моего мужа, на что он ответил, что ему понизили подачу кислорода на 10% и он ее выдержал. Этот разговор состоялся во вторник, 18 августа.

В четверг, 20 августа, мне на «горячей линии» сказали, что мужу сделали рентген и есть небольшая положительная динамика. Но в тот же день у него поднялась высокая температура, о её причинах мне никто не сообщил. С понедельника по среду температура была 37,3-37,5, а в четверг 38-39. В пятницу также говорили о высокой температуре, я звонила утром и потом в 19:00.

О том, что муж умер, мне сообщили по телефону 22 августа в 8:30. Спросили, кем я прихожусь больному, а потом сказали, что до 12 часов со своим паспортом и паспортом мужа я должна подъехать в морг 2-й советской больницы. Отмечу, что когда я 21 августа звонила в 19:00, мне сказали, что муж находится в тяжелом состоянии, что у него температура 39,1. А получается, что он уже умер в 17:30. В морг я поехала почти сразу после звонка. О причинах смерти мне сообщил патологоанатом. Сказал, что супруг скончался от отека легких, тромбов и сепсиса. У него отказали все органы. В медицинском свидетельстве о смерти написали отек легких и ковид.

В минздраве указали, что из сопутствующих патологий у мужа были артериальная гипертензия и экзогенно-конституциональное ожирение. Но я не думаю, что это так называемое «ожирение» повысило риск. Из сопутствующих заболеваний у мужа была лишь тахикардия. Об этом я сказала, когда звонила по «горячей линии», на что мне ответили, что это несущественно.

Несмотря на то, что мне отдали свидетельство о смерти мужа 24 августа, в официальной статистике он появился только 4 сентября. Я не знаю почему. Врачи говорят, что для того, чтобы подать человека в сводку, надо провести анализы
Но для меня это непонятно. О причине смерти мужа было известно уже 24 августа.

Я считаю, что ответственность за случившееся может лежать на врачах. Несвоевременная госпитализация, отказ в анализах. Это касаемо поликлиники. В больнице врачи за мужем не доглядели, в выходные я так поняла там вообще никто не подходит к больным, собственно и в будни-то хорошо, если утром и ночью. На этом всё! Если медики устали, не хватает рук, средств, разрешите находиться там родственникам. Мы бы купили эти защитные костюмы, дежурили бы день и ночь, чтоб не дай Бог не пропустить самое важное. А так, не пускают туда, не говорят толком о состоянии больного, получается даже врут об улучшении его самочувствия.

Кстати, 57-летняя мама мужа тоже переболела коронавирусом. Она 2 недели пролежала в 10-й городской больнице. Но она легче перенесла болезнь, даже не была на кислороде. Выписали ее 31 августа.

Прощались с супругом мы в траурном зале морга. Были только самые близкие. Все очень быстро произошло, 22 августа узнали о смерти, 23 уже похоронили. Нам сказали в морге, что гроб закроют и все. Честно, я не помню, остался ли он закрытым, мне было очень плохо. Помню только, как гроб уже опускали на кладбище.

Жаловаться на действия врачей я не буду. Не вижу смысла. Это не облегчит моего горя. Я потеряла мужа, а его родители единственного сына. У него даже бабушка с дедушкой живы еще», — рассказала женщина.

Отметим, что сегодня в ходе брифинга по борьбе с распространением коронавируса первый замминистра здравоохранения области Станислав Шувалов сообщил, что, по его данным, семье умершего от коронавируса 29-летнего мужчины сообщили о его гибели своевременно.

«Если у родственников есть какие-то вопросы по оказанию медицинской помощи, их можно задать в минздрав напрямую в письменном виде», — сказал чиновник.