Недавно в сети появилась видеозапись, на которой очень наглядно показана «работа» руководителя следственной группы ГСУ ГУ МВД по Саратовской области Сергея Амосова. Женщине, которая в числе прочих, по версии следствия, обвиняется в обмане страховых компаний на десятки миллионов рублей, удалось запечатлеть при помощи телефона «следственное действие» — подписание протоколов ознакомления с экспертизами задним числом. Причем речь идет о том, что 15 мая 2019 года ей предложено оформить документы датами за 2016–2018 годы. Процесс этот сопровождается угрозами со стороны следователя ГСУ, а также потоком нецензурной брани (исходящим от этого же полицейского), из-за чего мы просто не можем продемонстрировать запись читателям.
Дело в том, что если мы попытаемся «запикать» прямую речь следователя ГСУ Сергея Амосова, то звуковое сопровождение будет напоминать короткие (а порой и длинные) гудки в телефонной трубке вперемешку с уголовными жаргонизмами. И тогда ровным счетом ничего не будет понятно. А если дадим ссылку на видео без цензуры, то автоматически получим предупреждение от Роскомнадзора. И, возможно, не одно. Слишком уж активно полицейский использует в беседе с обвиняемой всю широту и полноту русского языка.
Единственное, что можно сделать в соответствии с действующим законодательством, так это сообщить название ролика, под которым он залит на видеохостинг YouTube: «Как работают саратовские следователи или „моя полиция меня бережёт“». Если кому-то интересно — ищите и наслаждайтесь.
Мы выдержали это испытание — просмотрели почти 50 минут записи — и разобрались: что, собственно, происходит. Как оказалось, речь идет о громком деле так называемых автоподставщиков. Людей, которые, по версии следствия, на протяжении нескольких лет имитировали повреждения автомобилей в ДТП, а потом через суд взыскивали со страховых компаний крупные суммы. Их задержали еще летом 2016 года. А впервые правоохранители отчитались о проделанной работе только весной 2017-го.
С тех пор многие фигуранты уголовного дела, которое на данный момент по своим объемам перевалило за 260 (!) томов, успели провести длительное время в СИЗО. А сейчас они отпущены из-под ареста — к ним применены более мягкие меры пресечения.
Предварительное следствие, согласно документам, было закончено еще в начале 2018 года. Несмотря на это, по утверждению участников процесса, тома дела неоднократно перешивались, в них появлялись новые показания и документы, переписывались и исчезали те, которые были раньше.
По уже сложившейся практике, из дела «выделялись» так называемые досудебщики, которые начинали давать уже совершенно новые показания в отношении оставшихся обвиняемых. К этой теме мы еще намерены вернуться в дальнейшем.
Совсем скоро уголовное дело может быть передано в суд. И тогда уже служители Фемиды будут решать — насколько обоснованы доводы следствия и подтверждают ли доказательства, собранные за три года полицейскими, вину обвиняемых.
Вплоть до 22 мая текущего года всех обвиняемых продолжали знакомиться с материалами уголовного дела, количество томов по которому в течение всего периода ознакомления постоянно изменялось. Хотя после окончания расследования проведение любых следственных действий по уголовному делу не допускается. Однако появившаяся видеозапись с участием Амосова свидетельствует о том, что для сотрудников ГСУ данная норма уголовно-процессуального законодательства обязательной, видимо, не является.
Видео в кабинете следователя отсняла обвиняемая в мошенничестве Олеся Шпырева. Ее 15 мая 2019 года вызвали к следователю Марине Рожковой (еще один член группы, расследующей дело автоподставщиков) под предлогом перепредъявления обвинения. На самом же деле женщину попросили об «одолжении» — в присутствии адвоката поставить подписи в протоколах ознакомления с экспертизами задним числом.
Судя по видеозаписи, необходимость внесения заведомо ложных сведений в материалы уголовного дела очень доходчиво объяснял то и дело заходивший в кабинет Рожковой следователь Сергей Амосов. Он уговаривал обвиняемую и ее адвоката пойти на подлог, чтобы устранить «пробелы» в уголовном деле, образовавшиеся якобы из-за «человеческого фактора»: «Переезжали, материалы выделялись в отдельное производство, могли потерять». Выяснилось, что обвиняемую не ознакомили почти с десятком процессуальных документов, включая постановления о назначении по делу экспертиз и заключениями данных экспертиз, которые назначались и проводились в 2016, 2017 и 2018 годах.
На предложение обвиняемой и ее защитника поставить подписи «сегодняшним числом», то есть, 15 мая, следователь отвечал нецензурно, угрожая Олесе «проблемами» — мол, ему ничего не стоит переписать обвинительное заключение и изменить в нем вменяемое Шпыревой преступление на более тяжкое.
Матери-одиночке Амосов задавал вопрос: нашла ли она, куда пристроить маленького ребенка, если ее вдруг арестуют. Он угрожал отправить женщину в СИЗО. Судя по записи, для руководителя следственной группы это — как раз плюнуть. Он в открытую заявляет: «Давай сегодняшней датой подпишем (протоколы, — прим. авт.). Потом рискнем рулеткой. Арестуют — не арестуют». Уверял, что все его действия согласованы с руководством ГСУ, называя фамилии «Овсянников» и «Качалова».
В итоге, обвиняемая не выдержала такого натиска, и подписи на документах были проставлены задним числом. Как оказалось, подобное «стряпание» материалов уголовного дела может быть не единичным случаем по данному делу. Не исключено, что таким образом отдельные следователи не просто закрывают якобы образовавшиеся из-за «человеческого фактора» дыры, но пытаются кое-что замаскировать. А именно — возможную пропажу дорогостоящих вещественных доказательств.
Мы встретились с еще одной обвиняемой по «делу автоподставщиков» — Натальей Калюжновой и ее адвокатами — бывшим и нынешним. То, что рассказали собеседники о методах работы следственной группы ГСУ под руководством Сергея Амосова требует, на наш взгляд, всесторонней и объективной проверки со стороны компетентных органов. Ведь речь идет о вероятных многомиллионных хищениях.
Наталья — свекровь Олеси Шпыревой. Она сообщила, что после того, как сноха выложила в открытый доступ видеозапись «следственного действия» с участием Амосова и Рожковой, к ней в жилище, а также в квартиры ее снохи, и ее сына под надуманным предлогом поиска давно сбежавших от следствия лиц нагрянули с обыском. При этом Калюжнова проживает в квартире вместе со своим младшим сыном и второй снохой, не имеющими никакого отношения к уголовному делу. А лица, которых у нее якобы искали, ей даже не знакомы.
— На самом деле все необходимые обыски у нас уже прошли давным-давно, еще в 2016 году. Но теперь, как я полагаю по надуманным основаниям, пришли снова 7 июня 2019 года. Изъяли телефоны. Похоже, что искали исходник видеоролика, выложенного в сеть. Наверное, надеются, что если удалят запись в первоисточнике, то все остальное спишут на какой-нибудь монтаж или еще что-то. То, что они искали — не нашли. Зато попутно изъяли еще и холодильник из дома моего второго сына, у которого тоже проводили обыск, — отметила Калюжнова.
— Зачем они холодильник изъяли? На «Авито», может, продадут. Не знаю, — подхватил адвокат Алексей Пархоменко, который до недавнего времени представлял интересы Натальи в рамках расследования этого уголовного дела. — Тут такие чудеса происходят с изъятыми вещами, что ничему уже не удивлюсь. А как только пытаешься вывести следователей на чистую воду, начинается вот такая обратная реакция — защитника могут «выкинуть» из дела, в квартирах обыски провести…
По словам Пархоменко, тот же руководитель следственной группы Амосов отвел его из дела якобы под надуманным предлогом. Произошло все после таинственного исчезновения из уголовного дела изъятого во время обыска в квартире Натальи Калюжновой сберегательного сертификата на сумму 1,5 миллиона рублей.
Эта ценная бумага была приобретена третьим лицом, не фигурирующим в уголовном деле, 18 июля 2016 года. Как рассказала Калюжнова, ее подруга в тот день положила крупную сумму денег на счет в Сбербанке, а сертификат забыла у нее в сумке. Так совпало, что на следующий день — 19 июля 2016 года — в жилище Калюжновой проводился обыск и, среди прочего, была изъята и эта бумага.
— Я сразу же объяснила, что сертификат мне не принадлежит, попросила указать это в документах, — отметила Наталья. — Информация о том, что он изъят была вписана в протокол о проведении обыска. Под этими данными поставили свои подписи понятые. Потом меня отправили в СИЗО, где, как я позже узнала, следователи вводили меня в заблуждение по поводу судьбы этого сертификата. Якобы он остается вещественным доказательством и будет возвращен владельцу. Однако как только меня отпустили под подписку о невыезде, я стала проверять эту информацию и обнаружила, что некое третье лицо 17 августа 2017 года, спустя год после обыска, обналичило этот сертификат! Самим установить кто это сделал — невозможно. Даже моей подруге, которая приобретала эту бумагу, банк отказался называть фамилию этого человека, ссылаясь на банковскую тайну (сертификат был на предъявителя). А следователи теперь заявляют, что никакой сертификат они якобы не изымали.
Тогда адвокат Пархоменко начал разбираться в этом вопросе. Он общался с понятыми, от одного из которых получил письменное пояснение на имя начальника УФСБ о том, что в ходе обыска 19 июля 2016 года в доме у Калюжновой действительно был изъят тот самый сертификат. Соответствующие заявления были направлены в компетентные органы, но реакция на это последовала неожиданная. Тот же понятой, после общения с руководителем следственной группы Амосовым, написал заявление на адвоката — якобы тот чуть ли не угрозами заставил его указать неверные сведения про сертификат. На основании этого, следователь отвел Пархоменко от участия в уголовном деле.
— К тому моменту мы уже длительное время знакомились с томами уголовного дела. И у меня возникал вопрос: почему в материалах присутствует какая-то чехарда? То есть, документы, имеющие отношение к более позднему периоду расследования, оказываются почему-то в первых томах, а то, что происходило непосредственно в начале — в 2016 году — запаковано в двухсотых томах. Видимо, так было сделано для того, чтобы мы как можно позже ознакомились с документами, которые могут свидетельствовать об исчезновении вещдоков. Тот же протокол обыска от 19 июля 2016 года содержится в томе номер 200. И там, по всей видимости, переписан второй лист, на котором начинается перечисление изъятых в доме Калюжновой вещей. Именно на этом листе была запись о сертификате, был указан его номер. И именно этот лист, как я полагаю, был подменен — на нем единственном нет подписей понятых, хотя на всех остальных листах — и предыдущих и последующих — они исправно поставили свои автографы, — рассказал адвокат.
Более того, по словам Алексея Пархоменко, в настоящее время управление собственной безопасности ГУ МВД по Саратовской области рассматривает заявление Калюжновой о произведенной подделке подписей в материалах дела от имени Н.В. Мирсалимовой — женщины, которая до Амосова возглавляла следственную группу по «делу автоподставщиков».
Как настаивает Наталья Калюжнова, подписи под протоколами следственных действий, проводимых с нею следователем Мирсалимовой, разительно отличаются от подписей Мирсалимовой, которые имеются в многочисленных процессуальных документах по делу. В частности, в протоколах осмотров вещественных доказательств.
Более того, полученное стороной защиты заключение эксперта-почерковеда полностью подтверждает ее доводы. Женщина не сомневается, что эти выводы будут полностью подтверждены заключением по почерковедческой экспертизе, назначенной сотрудниками УСБ по заявлению Шпыревой и Калюжновой.
Как бы то ни было, но для Сергея Амосова, видимо, чем раньше уголовное дело будет передано в суд, тем лучше. Так, из-за отвода адвоката Пархоменко, интересы Натальи Калюжной с недавнего времени начала представлять Елена Сергун. Несмотря на то, что объемы дела огромные (как мы уже писали выше — более 260 томов), сейчас следствию удалось ограничить время ознакомления нового адвоката с материалами уголовного дела 15 рабочими днями.
Как пояснила нам Елена Сергун, следствие дважды обращалось в Октябрьский районный суд с ходатайством об ограничении срока для ознакомления адвоката с делом.
— Я вступила в дело в качестве защитника 20 мая 2019 года в 18 часов, что подтверждается собственноручной надписью, сделанной следователем Амосовым. А уже 21 мая я участвовала в судебном заседании, в котором Амосов требовал ограничить срок моего ознакомления с делом. Суд ограничил срок ознакомления для Калюжновой до 31 мая, но отказал следователю в ограничении меня.
Адвокат рассказала, что 22 мая, когда она с клиенткой пришла знакомиться с материалами дела, выяснилось, что следователь Амосов в рамках стадии ознакомления с материалами дела собрался перепредъявить ее подзащитной обвинение, добавив туда еще несколько эпизодов.
— После препирательств и уверений, что все законно, Амосов вынужден был напечатать нам уведомление о возобновлении предварительного следствия. За период с момента возобновления следствия он ознакомил мою подзащитную с теми же экспертизами и документами, по которым заставил Шпыреву, как это видно из видеозаписи, расписаться задним числом. И уже 31 мая нас вновь уведомили об окончании предварительного следствия. Первый день моего ознакомления с материалами уголовного дела пришелся на 4 июня. Ежедневно я подписывала ознакомление с 5 томами. Каково же было мое изумление, когда я узнала, что следователь Амосов уже 5 июня согласовал у заместителя начальника ГСУ Овсянникова новое ходатайство об ограничении срока моего ознакомления с 264 томами дела до 17 июня! Но самое большое удивление было связано с решением Октябрьского суда об ограничении срока моего ознакомления до 22 июня 2019 года. Иными словами, на ознакомление с делом, составляющим 264 тома, согласно которому моей обвиняемой вменяется 31 эпизод, включая особо тяжкое преступление — организацию преступного сообщества, суд счел достаточным дать мне 15 рабочих дней, — пояснила Елена Сергун.
Как сообщила адвокат, в настоящее время проводится сбор дополнительных доказательств защиты. Следователь Амосов, в отношении которого УСБ проводит проверку на предмет наличия в его действиях признаков должностных преступлений, торопится быстрее передать дело в прокуратуру Саратовской области. Между тем, как уверяют обвиняемые и защитники, за короткий промежуток, на который предварительное следствие было вновь возобновлено, в деле появились новые показания лиц, в том числе, досудебщиков, направленные на усиление позиции обвинения. При этом многие из них, по утверждению обвиняемых, начинают давать показания, которых ранее не давали, либо изменили свои старые показания, получив уже минимальные или условные сроки по данному делу.
Мы продолжим следить за развитием событий.