Акция "Бессмертный полк" в Саратове в этом году получилась неожиданно масштабной — в ней приняли участие более 50 тысяч саратовцев. Правда, не обошлось без скандалов. Задолго до начала шествия с портретами участников Великой Отечественной войны стала поступать информация о применении административного ресурса — разнарядках о количестве участников для вузов и школ. Исходя из этого неприятного факта многие горячие головы сделали далеко идущие выводы об акции в целом…
Сразу оговорюсь, что я лично принял участие в шествии "Бессмертного полка". Никто меня не сгонял, не агитировал, я не получал никакой разнарядки. Все дело в том, что в конце прошлого года мне удалось найти информацию о родном деде со стороны отца Сафоне Исаевиче Сорокине, который 72 года считался в нашей семье пропавшим без вести. В Книге Памяти Саратовской области о нем есть лишь короткая строчка: родился в 1906 году в селе Упоровка Аткарского уезда, пропал без вести 15 июля 1944 года.
Из рассказов отца я знал о том, что дед в 1943 году получил сквозное ранение шеи, был комиссован и мог бы спокойно остаться дома, но тем не менее снова отправился на фронт.
В своих поисках я сперва пошел по ложному пути: стал выяснять, какие бои шли 15 июля 1944 года. Оказалось, что их происходило слишком много и все они были весьма жаркими: Выборгско-Петрозаводская операция, Режицко-Двинская операция и еще целый десяток сражений разных масштабов. Нет, так никакой точной информации не найти. И тут я обнаружил замечательный сайт ОБД "Мемориал". Забив в специальные графы известные мне данные, я через минуту узнал, что Сафон Сорокин погиб в бою возле деревни Шилин Березовского района Брестской области, при форсировании речки Ясельда. Дальше действовать было гораздо легче. Поисковик при запросе "бои за Шилин" выдал настоящую научную работу об этом сражении. Белорусский школьник рассказывал, при каких обстоятельствах начались боевые действия.
13 июля 1944 года 174-й полк 20-й стрелковой дважды Краснознаменной ордена Суворова Барановичской дивизии достиг реки Ясельды. За рекой находилась деревня Шилин, расположенная на возвышенности от болотистой местности. По бровке этой возвышенности были вражеские окопы. 174-й полк, преследуя противника, значительно продвинулся вперед и оторвался от остальных двух полков дивизии. Он должен был форсировать реку, чтобы прорвать вражескую оборону, освободить населенный пункт и до прибытия основных сил развить успех наступления. Неприятель открыл огонь из крупнокалиберных пулеметов, артиллерийский полк противника, который двигался по дороге близ Шилина, быстро развернулся, отцепил орудия и открыл огонь по нашим подразделениям. Враг находился в 300-500 метрах, был в выгодном положении, видел все как на ладони. Первые же снаряды противника, бившего прямой наводкой, разорвались среди цепей нашей пехоты…
Одно дело — читать о войне в книжке, смотреть кино. Ты не понимаешь до конца этой трагедии, ведь гибнут какие-то далекие, почти абстрактные для тебя люди. И другое дело — читать о бое, в котором погиб твой родной дед.
Через социальные сети я нашел школьника, который написал этот реферат, он живет неподалеку от места памятного сражения. Также в соцсетях нашлась и его учительница, она рассказала мне, что каждый год белорусские поисковики находят несколько новых захоронений бойцов. Оказывается, Сафон Исаевич, столько лет числившийся пропавшим без вести в России, давно значится в списках павших в белорусской деревне и его фамилия и инициалы даже занесены на местный монумент.
Я шел в "Бессмертном полку" с портретом деда по линии матери, который громил Квантунскую армию в составе Забайкальского фронта. Моя дочь несла портрет своего прадеда Сафона, погибшего под Брестом, — он впервые участвовал в Дне Победы как вышедший из долгого и несправедливого забвения. Моя жена тоже несла портреты родных — дедушки, который воевал в партизанском отряде, и бабушки, которая лечила раненых в эвакогоспитале.
А рядом с нами шли обычные люди. Пожилая женщина с портретом красивого мужественного офицера рассказала, что тот до конца жизни стеснялся общаться со вдовами погибших односельчан: "Я выжил, а они там остались". Другая участница акции поведала нам, что не знает об отце почти ничего. Есть только одна фотография и похоронка в треугольном конверте.
Шествие растянулось от Крытого рынка по Чапаева и до Театральной площади по улице Московской, а люди все вливались новыми потоками с Вольской и Максима Горького. На площадь входили под "Поклонимся великим тем годам" и "Журавли". Многие плакали. Зрелище и впрямь было величественным — мимо сцены плыла бескрайняя река людей с портретами дорогих и близких, погибших в далеких краях. Вся колонна двигалась 1 час 5 минут. При ширине в 15 человек и средней скорости в 4 километра в час получается 60 тысяч человек. Чуть позже пресс-служба губернатора распространила цифру в 50 тысяч.
Может быть, кого-то и согнали, не знаю. Наверняка были разнарядки в худших советских традициях. Но они, на мой взгляд, не сыграли значительной роли. Не видел ни одного участника, кто шел бы равнодушно, без чувств. По-моему, проняло всех. Ну а если кто из властей и попиарился на этой акции, то это прошло незамеченным. Хочется верить, что шествия с портретами участников войны не прекратятся и не забронзовеют, превратившись из искренней гражданской акции в нечто официально-застывшее.