Дареный конь — животное прихотливое. С одной стороны, дурного слова о нем сказать не моги, неприлично это, а с другой — куда этот бесценный дар девать? Ну и вообще, коня просто так в кладовку не поставишь, за ним уход нужен. А как показывает практика, даже если этот конь совсем не животное, а предмет, легче от этого не становится. Но это все присказка, сказка впереди. Итак, месяца три назад в одном из дворов в центре города внезапно начала исчезать детская площадка.
Обычная такая площадка. Облезлый турник, по сколам краски на котором, как по годичным кольцам на деревьях, можно вычислить, когда у домоправления хватало денег на банку эмали. Качели, простая конструкция, проверенная временем и практикой: деревянная доска, подвешенная на металлических прутьях. Любую другую конструкцию уже давно бы смели, ибо во двор частенько захаживают любители выпить без закуски, а качели стояли, только доску на сиденье меняли, причем уже не одно поколение обитателей двора. Была еще лесенка модели "паутинка", стандартный атрибут любой детской площадки, построенной до смены тысячелетий. И песочница — четыре доски, четыре бортика и субстанция сомнительной чистоты и цвета между ними.
Сначала исчезли качели. В один прекрасный день приехала пара дюжих парней и спилила детскую радость под самый корешок. На робкий вопрос выгуливавших детей родителей, мол, куда, дюжие парни буркнули, что им велели. Дальше мамы с колясками и карапузами уточнять не решились. Второй испарилась песочница. Вернее, как выяснилось позже, не испарилась, а телепортировалась на десяток метров в сторону, по пути поломав один из бортиков и потеряв песок. Жители двора наблюдали за метаморфозами площадки с настороженным интересом.
Через пару дней дюжие парни возникли во дворе опять, причем вечером. Уже ждавшие подвоха жители стали свидетелем возведения чего-то на освободившемся месте. Чего именно — в сумерках было не разобрать. Поутру выяснилось, что это новая детская площадка. Обрадованные мамы еле-еле сдерживали детей, готовых играть среди цветного пластикового великолепия прямо сейчас, несмотря на торчащие гвозди и скрепы, правда, не духовные. Но великолепие было на всякий случай обнесено ленточкой, запрещающей трогать свежепостроенное руками и ходить по нему ногами, не говоря уж о том, чтобы лазать или кататься. Глазами смотреть было можно, но аккуратно, чтобы не повредить.
Для юного населения двора настало время первого важного жизненного урока: того, что тебе принадлежит по праву, надо ждать, потому что просто так ничего не дается и кто-то неведомый сначала должен разрешить.
Днем на фоне условно достроенного великолепия сфотографировалась пара неизвестных мужчин в костюмах. Они пожали друг другу руки и уехали. После мужчин прибыли три самосвала с песком, и тут настало время урока минералогии. Хотя вряд ли дети были в курсе, что песку полагается быть желтым — в старой песочнице его цвет можно было определить разве что по яндекс-палитре и там он назывался "вердепешевым". То, что высыпали из кузовов самосвалов ему на смену, подходило уже под уникальный цвет "серый зеленый чай". Зато серо-зелено-чайного песка хватило не только на новую площадку, но даже и на старую, телепортировавшуюся, со сломанным бортиком.
Спустя еще пару дней детей вместе с родителями собрали во дворе. За это время для родителей рядом с площадкой успели соорудить лавочку. Одну. Зато с мусоркой. В торжественной обстановке перед десятком ничего не понимающих детей и их родителями явилась дама. С присущими чиновничьему канцеляриту красочностью и метафоричностью дама рассказала присутствующим, кому они обязаны своим новым счастьем. Основная аудитория, старшим представителям которой было лет пять, а младшие еле разменяли год, отказывалась внимать с должным почтением. Кое-кто непочтительно хныкал. Но урок следовало усвоить: за любую радость сначала надо заплатить дозой скуки. Слушать необязательно — хотя бы делать вид. Это до детей пытались донести родители, но получалось у них плохо. Три-четыре года — не самый удачный возраст для выслушивания предложений длиннее десятка слов, при этом слова должны быть понятными.
Казалось бы, на этом можно было спокойно порадоваться площадке и начать на ней играть, но спустя еще некоторое время на новенькой площадке стали укреплять конструкции. Разумеется, все это пришлось на первые заморозки и бетон всячески старался напомнить о правилах собственной эксплуатации и застывать не желал. Но нет таких погодных условий, которые не перебороли бы привычные ко всему российские специалисты. Заодно привинтили и спортивные снаряды. Радостные, но уже слегка подмерзшие дети наконец-то ринулись на новые аттракционы.
И вот тут настало время следующего жизненного урока, хотя он был преподан детям не напрямую, а через взрослых. Дело в том, что площадку подарили жителям сразу двух домов, к которым относится двор, и теперь отвечать за нее предстояло новым хозяевам. В связи с этим хозяев собрали во дворе в приятные минус десять градусов и вежливо поинтересовались, согласны ли они следить за ценным дареным конем и взять его на свой баланс, то бишь платить некую сумму на его, коня, содержание. Часть счастливых хозяев до собрания не дошла по той простой причине, что не была в курсе его проведения, часть дошедших просто хотела поскорее попасть домой, но нашлась и третья часть, которая немедленно возмутилась.
Во-первых, на новую площадку повадились ходить дети не только из двух близлежащих домов, но и из десятка соседних, включая малышню из детского сада. Последние особенно досаждали возмущенным, потому что дети имели наглость петь песенки. Но жильцы быстро их от этого отучили, поэтому теперь дети копались в песочнице и качались на качелях по-военному молча. Во-вторых, как справедливо заметили активисты, лично они площадку не просили, у них детей нет и отдавать лишние двадцать, а то и сто рублей они не собираются. Откуда в разговоре всплыли именно эти суммы, неясно, но они стали камнем преткновения. Единственного участника собрания, попытавшегося выяснить, о скольких именно рублях идет речь — при ежемесячных платежках на пять-шесть тысяч лишняя двадцатка погоды не сделает, активисты едва не затоптали как мешающего принятию важных решений.
Выслушав весьма эмоционально высказанные мнения, проводившие собрание покивали и сказали, что раз за площадкой следить никто не хочет, то ее, стало быть, снесут как бесхозное имущество. Активисты возмутились вторично: как это — снесут?! Площадка же наша! Нам же ее подарили! Платить мы за нее не хотим, но это же еще не повод отбирать подарок, это невежливо, в конце концов.
Мороз никак не снижал градуса дебатов, но граждане, чья морозоустойчивость возобладала над ответственностью перед собственными и чужими детьми, начали расходиться. Обсуждать судьбу сиротинушки-площадки остались только активисты, разошедшиеся уже затемно. Принятое решение осталось для большинства покрыто мраком тайны. И теперь мамы с опаской выглядывают в окна по утрам: а ну как действительно снесут? Хоть старая площадка останется. С серо-зелено-чайным песком. Новый песок хотя бы на баланс ставить не надо.