Онкобольная девушка из Саратова Екатерина (имя изменено по просьбе героини) должна была по рекомендации столичных медиков пройти курс лечения щадящими передовыми препаратами. В региональном онкодиспансере сначала вняли таким рекомендациям, но вскоре передумали и дорогостоящие лекарства так и не закупили. Девушке пришлось платить самой. Цена вопроса — около 1,4 миллиона рублей. Прокуратура попыталась взыскать эти деньги с областных чиновников в пользу пациентки, но что-то пошло не так.
В 2016 году у Кати обнаружили лимфому Ходжкина. В Саратове ей предложили лечиться «выжигающим организм напалмом»: курсом химиотерапии. Она побоялась, потому что после подобного метода борьбы шансы родить ребенка катастрофически уменьшаются.
В Санкт-Петербурге Кате предложили более щадящее лечение дорогостоящими препаратами. Саратовские врачи сначала одобрили такую терапию и даже якобы собирались закупить лекарства. Но потом передумали. Тогда девушка самостоятельно поехала в северную столицу и за свой счет прошла курс лечения.
Её поддержали в саратовской прокуратуре. Надзорный орган обратился в Октябрьский районный суд с иском к областному онкологическому диспансеру и министерству здравоохранения региона. Предполагалось, что они возместят пациентке расходы на лечение (1 млн 356 тысяч рублей на препараты, 79 тысяч на транспортные расходы и 16 тысяч на проживание).
Первое судебное заседание прошло в июле 2019 года. Тогда же судья Роман Рыбаков настоял на проведении экспертизы. Катя и её адвокат Елена Сергун предложили привлечь экспертов из наиболее продвинутых столичных онкоцентров. Но судья решил иначе — Рыбаков вынес постановление, согласно которому экспертизу должны провести специалисты ГУЗ «Бюро судебно-медицинской экспертизы». Важный нюанс — учредитель этой организации — министерство здравоохранения региона (один из ответчиков по делу).
Позже в качестве эксперта по делу пытались привлечь профессора СГМУ, находящуюся в подчинении у второго ответчика — онкодиспансера. Адвокат Сергун и её доверительница заявили эксперту отвод. Тогда человека сменили, но подчиненное региональному минздраву учреждение — БСМЭ — оставили. В итоге в качестве экспертов были привлечены саратовский хирург-онколог Владислав Барсуков и замначальника бюро судебно-медицинской экспертизы Игорь Ястребов.
Адвокат 16 декабря на заседании заявила, что 22 из 23 листов экспертного заключения представляют собой перепечатку медкарт больной. Она усомнилась в том, что хирург-онколог может подготовить компетентное заключение по онкогематологическому заболеванию. Чтобы получить хоть какие-то пояснения по заключению, 18 декабря в суд вызвали эксперта Барсукова.
На заседании он пояснил, что работает с онкологическими пациентами, которым показано хирургическое лечение. При этом, как признал сам Барсуков, лимфома Ходжкина не лечится хирургически. И в отделении, где работает Барсуков, пациентов с таким заболеванием не лечат, а только проводят им диагностику.
Адвокат попыталась обратить внимание на то, что заболевание девушки довольно специфично, и исследованием необходимых методов его лечения должен заниматься онколог-гематолог, а не хирург-онколог. «Это принципиально важно, потому что Барсуков не может знать о специфике лечения лимфомы Ходжкина. Он бесспорно хороший врач, но в своей сфере», — добавила Сергун.
Более того, во время заседания выяснилось, что Барсуков даже не знаком со вторым экспертом Игорем Ястребовым. «Я с ним никогда не пересекался», — сказал Барсуков и сообщил, что в заключении представлены именно его личные выводы. В связи с этим совершенно неясно, какую роль в подготовке заключения играл Ястребов.
Помимо этого, адвокат указала на то, что в экспертном заключении отсутствуют ссылки на современные научные исследования в онкогематологии. В ответ Барсуков заявил, что использовал «установленные и принятые медицинские стандарты».
Впрочем, на утвержденные «медицинские стандарты» постоянно ссылались и представители саратовского областного онкологического диспансера. Ответчики настаивали, что оптимальной схемой лечения для девушки была бы химиотерапия, а не схема принятия дорогостоящих препаратов (бендамустин и брентуксимаб), которые порекомендовали в Москве и Санкт-Петербурге. Так, заместитель главного врача по медицинской части онкодиспансера Светлана Аверьянова зачитала выдержку из российских клинических рекомендаций по диагностике и лечению лимфопролиферативных заболеваний.
«Во время лечения лимфомы Ходжкина при рецидиве рекомендуется именно высокодозная химиотерапия второй линии. Мы работаем по этим рекомендациям, как и любое бюджетное федеральное учреждение здравоохранения. Мы работаем согласно стандартам. Пациентка предпочла лечение „офф-лейбл“, то есть нестандартное. Оно может быть либо прорывом, либо провалом. Для подтверждения его эффективности нужна огромная доказательная база. Всё, что относится к „офф-лейбл“, это всегда риск», — объяснила Аверьянова.
В ответ девушка выразила мнение, что врач должен оценивать эффективность и токсичность препаратов, а не слепо действовать по стандартам. Онкобольная подчеркнула, что нестандартная схема лечения дорогостоящими лекарствами позволила выйти в ремиссию на несколько месяцев. «Но ответчики почему-то упорно не обращают внимания на этот факт. Я считаю, что эти препараты более щадящие, чем химиотерапия. И они помогли добиться ремиссии», — отметила Катя.
«Вам была рекомендована высокодозная химиотерапия, от которой вы отказались. Почему вы отказались? Чем руководствовались вы, не имея медицинского образования, являясь пациенткой? Вы поставили в противовес свое мнение мнению двух специализированных учреждений», — возмутилась начальник юридического отдела онкодиспансера Марина Терентьева.
Но здесь стоит сделать оговорку, что Екатерина руководствовалась не личным мнением, а решением врачебной комиссии самого онкодиспансера от 20 декабря 2018 года, согласно которому девушке изначально и рекомендовали лечение дорогостоящими препаратами по совету экспертов из Петербурга. Но потом почему-то передумали.
«Здесь имеет место факт бездействия врачей. То есть, они не стали проводить лечение по принятой ими же схеме», — выразила мнение прокурор, представлявшая в суде надзорный орган.
Начальник отдела правового обеспечения минздрава Татьяна Овчинникова выразила уверенность в том, что никакого врачебного бездействия не было и быть не могло. Ведь девушке же предложили лечение, правда не щадящими препаратами, а химиотерапией.
«Приведённые истцом доводы не состоятельны, так как они сводятся к обвинению в некомпетентности экспертов и врачей. Пациентка считает, что только в федеральных клиниках дают нужные рекомендации. Она игнорирует рекомендации наших профильных врачей-гематологов. Предметом исковых требований является бездействие со стороны онкодиспансера. Речи о бездействии врачей в онкоцентре быть не может, потому что ей оказывали всю необходимо помощь, её лечили», — сказала в суде Овчинникова.
В ходе прений адвокат заявила, что по «стандартам» можно укладывать асфальт или готовить пищу, но когда речь идет о человеческой жизни, нужно рассматривать все факторы, а не слепо следовать принятым методам. «Дело в том, что дорогостоящие препараты нужно было принимать в совокупности. Но в наличии не было количества препаратов, необходимых для проведения курса лечения (из шести ампул оставались только две). Наверно, кто-то не пожелал устраивать торги и проводить закупку этих лекарств. Вероятно, поэтому в онкоцентре настаивали на проведении курса химиотерапии», — сказала адвокат.
Аверьянова настаивала, что в рамках Федерального закона «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» N 44-ФЗ было бы возможно провести закупку не в рамках аукциона, что позволило бы получить лекарство в течение трех дней.
Тем не менее, закупку проводить не стали, и Екатерина, пытаясь спасти свою жизнь, заплатила за необходимое лечение в Санкт-Петербурге. И именно оно позволило добиться ремиссии заболевания.
В итоге судья Рыбаков не счел требования истцов справедливыми и постановил в иске отказать. Судья согласился с доводами ответчиков и экспертным заключением о том, что девушка сама отказалась от жизненно важной высокодозной химиотерапии и предпочла лечение «офф-лейбл».
Также в решении суда сказано, что «эксперты обладают необходимыми специальными познаниями в области онкологии». А все доводы о заинтересованности экспертов в ходе дела «являются необоснованными, так как основаны на предположениях».
В решении говорится о том, что лечение высокодозной химиотерапией «соответствовало стандартам оказания медицинской помощи». Поэтому Екатерина должна самостоятельно заплатить за лечение в Санкт-Петербурге, так как «граждане имеют право на получение платных медуслуг, предоставляемых по их желанию». Кроме того, судья уточнил, что медицинских показаний для приема дорогостоящих препаратов у Кати не имелось.
Вместе с тем, интересно, что расходы за проведенную экспертизу (30 тысяч 600 рублей) судья возложил на управление Судебного департамента Саратовской области, а не на проигравшую сторону.
Адвокат Сергун сообщила, что решение по делу однозначно будет обжаловано.
«Оснований очень много. От «экспертизы», на которую ссылается суд в обоснование своих выводов, до полного отсутствия в решении не то что опровержения доводов стороны истца, но и упоминания о них.
В решении просто констатируется, что «доводы истца и ее представителя о недопустимости заключения эксперта, наличии заинтересованности в исходе дела, являются необоснованными, так как основаны на предположениях». При этом о самих доводах не говорится ни слова. А стоило бы в решении объяснить, почему суд, вопреки доводам представителя прокуратуры и истца, поручил экспертизу структуре, прямо подчинённой минздраву Саратовской области, являющемуся ответчиком по делу, хотя это прямо запрещено ГПК РФ. Почему в качестве экспертов привлечены непрофессионалы в области онкогематологии — хирург-онколог ЧУЗ «Клиническая больница «РЖД-Медицина» — Владислав Барсуков и вообще непонятно в какой области медицины специализирующийся замначальника ГУЗ «БСМЭ МЗ СО» Игорь Ястребов?
В деле имеется подробный анализ всех ошибок, содержащихся в этой «экспертизе». Мне трудно понять мотивы врача, соглашающегося проводить подобную «экспертизу», заведомо зная, что специалистом в этой области он не является.
Вообще тема экспертных заключений на сегодняшний день приобретает особое значение. Я считаю, что правосудие восторжествует не только тогда, когда за фальсификацию доказательств будут привлекать к уголовной ответственности следователей, но и тогда, когда в места «не столь отдалённые» начнут отправлять первых «экспертов», ведь то, что творится сейчас в области экспертизы, просто вызывает шок», — отметила адвокат.
P.S. По информации нашего издания, девушка и ее адвокат уже подали апелляционную жалобу на решение Октябрьского районного суда. Будут ли делать это представители прокуратуры — пока неизвестно.