«Пока привитые идут с заметным отрывом»: саратовский клинический фармаколог рассказала про отчёты в Росздравнадзор о течении болезни у вакцинированных от ковида

Кто отслеживает последствия вакцины от коронавируса и больше всех знает о современной терапии болезней, но при этом остается за кадром? Врач-клинический фармаколог — специальность не широко распространенная. Однако от его профессионализма во многом зависит успех терапии, хотя фактически он не видит пациента и не занимается его лечением. Клинический фармаколог Саратовской областной больницы Татьяна Луцевич приоткрыла завесу тайны над необычной специальностью. 

— Все, что касается новых препаратов и их клинических исследований — это к вам?

— Отчасти, да, хотя переоценкой и исследованиями «старых» препаратов мы также занимаемся, отслеживаем регулярное обновление номенклатуры лекарственных средств. Даже самый грамотный врач не всегда может быть в курсе всех нюансов их применения. Особенно, когда речь идет о сложных пациентах со множеством сопутствующих и конкурирующих заболеваний, и необходимостью приема большого количества медикаментов.

Есть такой термин, как «полипрагмазия» — использование множества препаратов для лечения одного или нескольких заболеваний. Если их больше пяти, то необходима консультация клинического фармаколога. Мы должны оценить их взаимодействие друг с другом, учесть риски побочных эффектов, подобрать правильную дозировку и многое другое.

Постулат: «Лечить не болезнь, а больного» как раз очень применим в этой области. Особенно это важно в пандемию COVID-19, когда нужно подбирать схемы лечения индивидуально. 100%-я эффективность какого-либо препарата пока еще не была доказана.

— И как выйти из этой ситуации?

— Не секрет, что врачи всех стран в определенных случаях могут рекомендовать пациентам лекарственные препараты при заболеваниях, которых нет в инструкции по применению. Эта методика называется «off-label». Она допустима, когда препаратов с доказанной эффективностью для лечения болезни нет, а отложить лечение невозможно. Что, собственно, и произошло в эпоху пандемии.

Любое применение такого препарата проводится под строгим наблюдением, результаты фиксируются и предлагаются для ознакомления научной общественности. Все сведения стекаются в единую базу. В процессе этого и выходят клинические рекомендации.

Конечно, пациент или его законный представитель дают осведомленное согласие на данную схему лечения. Когда больше ничего не помогает, иного выхода не остается. Но для этого и нужен клинический фармаколог — он в состоянии минимизировать риски побочных эффектов и всегда на связи с коллегами.

— Любой пациент или его родственники могут попросить об альтернативной схеме лечения и применении других препаратов?

— Естественно, нет. Решение выносит консилиум врачей. Важны индивидуальные параметры, сопутствующие патологии, совместимость лекарств и так далее. Пациенты не выбираются рандомизированно.

Если речь идет о других препаратах, которые, допустим, применяются в лечении ревматических заболеваний, некоторым пациентам хочется принять участие в клинических исследованиях новейших средств, в поиске того самого лекарства, которое полностью избавит от недуга. Но пациенты отбираются строго по протоколу, определенным параметрам, здесь самодеятельности быть не может. И потом «суперсовременное» — не значит лучшее. Многие препараты прекрасно работают десятилетиями, нет необходимости их менять на что-то другое.

— Многие возмущены тем, что не все вакцины от COVID-19 прошли испытания, но, тем не менее, уже применяются…

— Когда я слышу от пациентов опасения по поводу вакцинации, всегда хочется спросить: «Вы боитесь малой дозы вакцины, а не опасаетесь ли заболеть ковидом и лечиться еще более серьезными препаратами, которые, например, применяются при цитокиновом шторме или большом объеме поражения легких?». Конечно, это уже давно известные препараты, и давно применяются на практике, но и они имеют свои побочные эффекты.

Разве шанс привиться и не заболеть не превышает риски тяжелой болезни и долгого лечения? Инфекция протекает в разных формах, даже в случае легкого течения есть опасность развития «постковидного синдрома»: различного рода психофизиологических нарушений — от выпадения волос, расстройства сна до сердечной недостаточности. А это опять лечение и траты.

Мир пока еще ничего лучше от ковида не придумал, кроме вакцинации. Мы фиксируем информацию о течении болезни привитых и непривитых, она идет в Росздравнадзор. И пока привитые идут с заметным отрывом: выздоравливают быстрее и легче тех, кто принципиально игнорирует вакцину.