В редакцию ИА «Версия-Саратов» обратилась читательница по имени Светлана, которая рассказала, что ищет сестру, с которой ее разлучили в детстве.
По словам женщины, она вместе с матерью Еленой Степановной Аржаненко и двумя сестрами, Ириной и Натальей, жила в совхозе Восточный в Дергачевском районе Саратовской области. В 1975 году их мать лишили родительских прав.
«Когда нас забрали, мне было 3 года, старшей сестре Ирине — 7 лет, младшая сестра, Наташа, была грудничком. Нас, всех троих, отправили в Дергачевскую районную больницу. Сестра училась в 1 классе, поэтому ее перевели в школу-интернат в Новоузенске, а меня, так как я еще не была школьницей, отправили в детский дом в Вольске. Сестра Наташа осталась в больнице. Больше я ничего не знаю.
Мама сильно пила, я это помню как наяву. Мы дома постоянно оставались одни. Мать 3-4 дня не приходила. Ее лишили родительских прав. Нас забрали в больницу. В тот день, когда нас забрали, она один раз подошла к окну и с тех пор мы ее не видели.
Когда я училась в 3 классе, Вольский детский дом расформировали, а меня перевели к сестре в школу-интернат в Новоузенске. Там мы встретились с сестрой Ириной.
Когда выросли и выпустились из интерната, стали искать Наташу. Мы вообще даже понятия не имеем, где она. В паспортном столе нам никакой информации о ней не дали. Сказали, что, вероятно, ее просто удочерили. Потому что иначе хотя бы какие-то документы были бы.
Мы только знаем, что мама — Аржаненко Елена Степановна, а сестру звали Аржаненко Наталья Хамидовна.
Нас у матери было трое. До Наташи родилась еще одна сестра, Галя, младше меня. Но она умерла. После Гали появилась Наташа.
Мы ищем сестру около 30 лет. Тогда, когда мы начали, еще сотовых телефонов не было… Мы сделали запрос в паспортный стол, сказали, что информации нет. Появились телефоны, мы через паспортный стол снова подавали запросы. Результатов нам это не принесло.
Мы ездили в Дергачевский район. Мы возвращались в то село, в окрестности. Вообще, кажется, того совхоза, где мы жили, уже нет. У нас есть в памяти «3-е отделение». Может, мы путаем что-то… Дверь нам открыли всего два человека. Люди, которые живут в окрестностях, мало что припоминают. Мне уже 50 лет. Прошло очень много времени. Младшая сестра, когда мы ее последний раз видели, была совсем малюточкой. Ее еще носили на руках…
Сейчас я живу в Москве, сестра — в Чечне. Я часто возвращаюсь в тот город, где росла, в Новоузенск. У меня там есть квартира. Я там всю жизнь проучилась, росла… Это город, память… Раз в год я туда приезжаю.
Мы писали в «Жди меня», писали раза три уже. Лет 6 назад, наверное… Нам не ответили.
Год назад обращались в программу «ДНК». Нам сказали, что нужно указать номер телефона, мы оставили данные, заполнили анкету, точные телефоны… Везде обратились. И вот ждем. Вдруг когда-то что-то получится…
Я не знаю, какая у младшей сестры ситуация, может, она и знает о нас… Наверное, если б она узнала, мне кажется, она бы нас искала. Мы часто проверяем, может, нас ищут. Нет никакой информации. В соцсетях тоже ничего не нашли. Мне кажется, сестра не знает информации о нас. Точно знаю одно — она осталась в Дергачевской районной больнице. Мы ее так целовали, когда нас забирали… Наверное, поиски надо начать из больницы. Но в больнице информацию нам не дали. Сказали, что прошло больше 25 лет, и что информация не держится столько лет…
Родственников у нас никаких нет. Была бабушка в Самаре, раньше это был Куйбышев. По линии мамы, как я сейчас понимаю. В личном деле я читала, что наш отец — Шерафутдинов Хамид. Написано, что он был убит. Я мельком видела свое дело, когда выпускалась из интерната. Куда ушли документы — не знаю. Как найти родственников отца — неизвестно.
Мать мы вообще не знаем. Помню момент, когда мы оказались у бабушки в Куйбышеве.
Когда мама приехала, бабушка не отдавала нас ей. Скандал был. Я это помню, потому что мы плакали… Нас мать забрала. И мы не видели больше ни бабушку, никого…
Из Новоузенска я переехала в Энгельс, потом в Москву. Работаю в ресторане менеджером. Дети учатся и работают. Стараемся для них. Моя старшая сестра стала завучем в школе в Чеченской республике. Жизнь сложилась хорошо.
Судьбу младшей сестры нам хотелось бы узнать. В жизни всякое бывает, авось как-нибудь увидимся… Мы определенные, на жизнь не жалуемся.
В личном деле у нас нет детских снимков. Даже школьных, которые делают в первом классе. Мы смотрим передачи — у кого-то есть фото… У нас даже фотографий детства нет. Даже представить его не можем.
Помню, что мне было три года, а сестра не ходила, была грудная, лежала на коечке… Месяцев 5-6 ей было. Мы ее последний раз в больнице видели, ее оставили, а нас забрали. Нам сказали, что ее нам привезут, и не привезли. И мы ее больше не видели», — рассказала Светлана.
Контакты Светланы есть в распоряжении редакции ИА «Версия-Саратов».
