24 февраля 2012 года по надуманному заявлению о якобы имевших место событиях семилетней давности, в отношении неизвестных лиц было возбуждено уголовное дело. В качестве обвиняемой по делу в мае 2012 года была привлечена Марина Шуляк. Вступив в дело в качестве защитника в сентябре 2012 года и ознакомившись с материалами дела, я пришла к выводу об отсутствии не только состава преступления в действиях моей подзащитной, но и об отсутствии самого события преступления.
В настоящий момент моя убежденность в этом базируется на конкретных знаниях, подтвержденных объективными доказательствами.
Одним из таких доказательств должно стать комиссионное заключение ведущих специалистов-почерковедов «111 Главного государственного Центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз» Министерства обороны Российской Федерации. Из заключения следует, что подпись от имени нашего, так называемого, «потерпевшего» в исследуемых экспертом документах соответствует его собственной подписи на предоставленных образцах.
Как уже говорилось, в деле и раньше были доказательства невиновности Марины Шуляк и отсутствия самого события преступления. Но данное заключение как в силу безоговорочного авторитета учреждения, которое провело исследование, так и в силу уникальности применённой методики делает дальнейшее расследование по делу бессмысленным.
Хочу обратить внимание, что заказчиками криминалистических экспертиз у этого экспертного Центра являются структуры внешней разведки и ФСБ. Эти методики применяются при экспертных исследованиях в рамках контртеррористических мероприятий, а также при раскрытии наиболее сложных преступлений. Не вдаваясь в подробности, скажу, что в основу подобных исследований положены медико-биологические характеристики функционального письменно-двигательного комплекса человека.
Показательно, что следователь предпочитает не замечать, либо ставить под сомнение доказательства невиновности обвиняемой. Видимо сказывается привычка работать только с результатами, являющимися продуктом так называемой «оперативной» деятельности: от показаний свидетелей до экспертных заключений. Правда, по нашему делу такие свидетели, как я предполагаю, отсутствуют.
Срок расследования по делу уже превысил тринадцать месяцев, а следствие, "загнав" себя в формат "обвинительного уклона", продолжает искать чёрную кошку в темной комнате вместо того, чтобы «включить свет» и заняться теми, кто следствие в эту самую «комнату» «заманил». Как мне думается, фигуранты известны: это заявитель и «курирующие» его оперативники. А вот мотивы, форму и степень участия каждого из них пусть выясняют уполномоченные на то правоохранительные структуры.
Алгоритм расследования по данному делу строится на "искусственном" создании доказательств обвинения. А для этого нужно, чтобы защита не мешала. Поэтому процессуальным фоном расследования в таких случаях становится нарушение права на защиту и создание адвокатам максимальных проблем при осуществлении ими своих функций. Например, отобрание у них подписки о неразглашении данных, ставших им известными в ходе предварительного расследования. Или отказ следователя принимать ходатайства по делу лично, что влечёт за собой отсутствие отметки об их принятии и невозможность контроля процессуальных сроков. От следователя Фомина защитники не раз слышали предложение «бросать ходатайства в ящик» на Чернышевского, 88.
Я полагаю, что основная задача, которую в настоящий момент по "совету" оперативников и в "интересах", так называемого, «потерпевшего» реализует следователь Фомин, это воспрепятствовать сбору и предоставлению стороной защиты доказательств невиновности Марины Шуляк. Потому как с доказательствами её вины у следователя совсем плохо. А ещё – вывести меня из дела. Под любым предлогом. И любым способом.
В своей статье «Явка с повинной», опубликованной в "Газете Наша Версия" 26 апреля 2013 года, Тимофей Бутенко дал прекрасные зарисовки поведения следователя Фомина в суде при рассмотрении жалобы на действия следователей по отобранию подписки о неразглашении у обвиняемой Марины Шуляк 14 декабря 2012 года. Ключевыми в его позиции были, в сущности, две вещи: неуважение к закону (и всем правам обвиняемого и защитников, из него вытекающим) и исключительное уважение к себе, как олицетворению силы, власти и "обвинительного уклона".
Не могу сказать, что откровенная позиция следователя Фомина меня сильно огорчает, поскольку «доказательства», полученные на фоне подобных «комплексов» практически исключают возможность поддержания на их базе обвинения или вынесения обвинительного приговора.
Почему-то особую неприязнь у Фомина вызывает всё, что предусматривается или запрещается делать в соответствии с определениями Конституционного Суда Российской Федерации.
От незаконно отобранной у обвиняемой подписки о неразглашении данных предварительного расследования до отказа в проведении экспертиз по делу, сокрытия места проведения экспертизы, отказа в ознакомлении обвиняемой и защитников с приложением к постановлению о назначении экспертизы и к заключению экспертов.
Всё это становится достоянием гласности ещё на стадии предварительного расследования в качестве предмета судебных разбирательств.
В жалобах защиты в адрес как руководства ГСУ, так и надзирающей прокуратуры неоднократно говорилось о случаях недостоверности, искажения или полной замены следователем информации в процессуальных документах. Помятуя об отобранной у меня подписке о неразглашении данных предварительного расследования и учитывая, что это вполне согласуется с тактикой защиты, я приберегу эту информацию и доказательства по ней в качестве сюрприза для гособвинителя.
К сожалению, надо признать, что другое поведение следователя по этому делу уже трудно себе представить. Перед ним, видимо, стоит кем-то сформулированная задача любой ценой «скинуть» дело в суд. Понятно, что все проблемы, созданные заявителями и их помощниками при возбуждении дела в отсутствие самого события преступления, сначала легли на следствие, а теперь следствие хочет переложить их на гособвинение и суд.
В этом деле есть много того, чего там должно быть, но этого нет. Поэтому я нисколько не рискую, разгласив содержание того, чего «нет». В деле НЕТ доказательств события преступления, доказательств вины моей подзащитной, постановления №121 заместителя председателя областного суда, с неизвестной и тщательно скрываемой и от защиты и от следствия датой. Почему в деле нет этого постановления, могу предположить. Очевидно, вдохновлённые лозунгом так называемой «декриминализации Саратовской области» и используя имя Марины Шуляк как повод, "доблестные" оперативники умудрились получить под это санкцию, как я полагаю, на прослушивание "половины" города Саратова. Конечно, этого постановления пока нет в деле, но ведь оно обязательно должно будет в нём появиться в случае передачи уголовного дела в суд. Иначе последние остатки с таким трудом «слепленных» имитаций доказательств обвинения придётся выбросить в мусорную корзину как недопустимые.
Думаю, что следователь это хорошо понимает. Поэтому последние месяцев шесть каждый раз, когда он видит обвиняемую и защитников, уверяет, что скоро нам предстоит прочитать обвинительное заключение. Правда в последнее время, у него появилась новая фраза. О том, что читать нам придётся «сказку». Ну что же, сказку так сказку. Боюсь только, что деятельность наших новоиспечённых «сказочников» может оказаться уголовно-наказуемой.
На днях я получила ответ руководителя ГСУ по итогам рассмотрения моего заявления о фальсификации следователем в марте постановления о назначении очередной почерковедческой экспертизы.
В ответе говорится, что «доводы, указанные в жалобе, своего объективного подтверждения не нашли».
В качестве "довода" мной была представлена фотография, которую защитникам удалось сделать при ознакомлении с первоначальным текстом постановления, а также аудиозапись данного следственного действия. Сопоставление этих доказательств с текстом постановления, оказавшегося в материалах дела, однозначно подтверждает, что после ознакомления обвиняемой и защитников с постановлением о назначении комиссионной почерковедческой судебной экспертизы, место проведения экспертизы и экспертное учреждение были следователем изменены.
Подводя итог сказанному, хочу вновь перед всеми должностными лицами, уполномоченными от имени Российской Федерации осуществлять предварительное расследование и надзирать за его законностью, поставить вопрос о принятии законного и обоснованного решения о прекращении производства по данному уголовному делу в связи с отсутствием события преступления, и о прекращении уголовного преследования в отношении Марины Шуляк в связи с отсутствием в ее действиях состава преступления.
Дальнейшее производство по делу не только влечет за собой нарушение прав моей подзащитной, отвлечение сил и ресурсов правоохранительных структур от борьбы с реальной преступностью, необоснованное расходование бюджетных средств, но и создает условия для совершения таких видов преступлений как: заведомо ложный донос, фальсификация доказательств, вымогательство, рэкет. Надуманность повода для возбуждения "дела Марины Шуляк" очень показательна с точки зрения характеристики тех негативных процессов, о пресечении которых постоянно в своих выступлениях говорит Президент РФ Путин В. В.
При этом нужно помнить, что главное во всем этом деле все же судьба конкретного живого человека - Марины Шуляк.
Елена Сергун, адвокат