В редакцию ИА «Версия-Саратов» обратилась Татьяна Коска, которая рассказала, что больше двух месяцев назад она потеряла ребенка. Жительница Саратова решила придать случай огласке, чтобы в министерстве здравоохранения и в надзорных органах разобрались во всех обстоятельствах дела и разобрались, имела ли место халатность в ее случае.
Приводим пересказ Татьяны Коска полностью:
«Находясь на сроке 38 недель и 4 дня, я по направлению женской консультации городской поликлиники № 3 поехала на плановое кесарево сечение в родильный дом № 4 при городской клинической больнице № 8. На сроке 38 недель и 4 дня по ультразвуковому исследованию был поставлен диагноз симфизит (расхождение тазовых костей лонного сочленения). Врач женской консультации городской поликлиники № 3 Яцко Ольга Владимировна выписала направление в родительный дом № 4. Однако там этот диагноз подтвержден не был. По словам врачей, родовая деятельность должна была наступить естественным путем.
Мое пребывание в роддоме № 4 составило 17 дней (с 14 по 31 августа 2020 года). На сроке 40 недель и 4 дня меня выписали и отправили домой без прямого направления в Саратовский областной перинатальный центр, так как 31 августа роддом № 4 был закрыт. Роды должны были планово начаться в 40 недель, а меня с этим сроком отправили домой и устно сообщили, что до 42-й недели беременности можно не волноваться о состоянии ребенка. В родильном доме я была под наблюдением врача Ломовцевой Светланы Анатольевны, которая непосредственно выписала меня домой.
После того, как меня выписали из роддома № 4, в женской консультации поликлиники № 3 мне дали направление в областной перинатальный центр. Со 2 по 7 сентября я находилась дома, за это время трижды посетила женскую консультацию, и каждый раз была сделана кардиотокография плода. На утро 8 сентября я приехала в перинатальный центр и сразу же столкнулась с негативным настроем медперсонала. Внутрь меня не пустили, попросили ждать своей очереди на улице. После 15:00 вышел медработник и сказал, что прием окончен, больше никого не примут. Все беременные, ждавшие свою очередь, стали высказывать недовольство. В итоге нас приняли в 17 часов.
Утром 9 сентября на обходе пациентов я сказала врачу Кротовой Ирине Геннадьевне, что ребенок плохо шевелится. Она ответила, что перед родами на большом сроке дети начинают проявлять меньшую активность. В 11 часов я пошла на УЗИ. Врач сказала, что с малышом все хорошо. Вечером 9 сентября на обходе дежурный врач очень грубо разговаривала на повышенных тонах. Не было слышно сердцебиения ребенка, были сделаны следом кардиотокография и УЗИ. Мне объявили, что ребенок умер!
После этого меня перевели в другой блок и оставили одну в четырех стенах с моим горем. Позже ко мне зашла медсестра и дала три таблетки валерьянки, сказала успокоиться. Больше ко мне никто не пришел. На следующий день меня вызвали в смотровую, осмотрели два лечащих врача — Кротова и Шандалина Светлана Александровна. Было принято решение начать стимуляцию на вызывание естественных родов. На мои вопросы, почему ребенок умер никто ничего ответить не мог. Кротова в дальнейшем отрицала тот факт, что я ей говорила о своих опасениях в отношении низкой активности плода. Но свидетелем моих слов была другая пациентка, находившаяся со мной в одной палате.
10 сентября ко мне в палату пришла психолог Юртаева Лилия Вячеславовна. Наше общение с ней было недолгим, с ее стороны начались вопросы некорректного характера: чувствую ли я за собой вину за смерть моего ребенка. Какая может быть вина, если я вела здоровый образ жизни, пила витамины и на протяжении 9 месяцев не было угрозы выкидыша? Никаких тяжелых симптомов, на сохранение меня не клали, токсикоза не было, беременность была благополучной.
С 10 по 14 сентября меня стимулировали, пытались вызвать естественные роды, 6 дней я находилась одна в палате с мертвым ребенком. На просьбы сделать кесарево сечение был дан ответ, что врачи хотят обойтись без данного вмешательства, а с ребенком ничего не случится, не будет разложения. Вечером 14 сентября, после того, как отошли воды, меня подняли в родильное отделение, где я ждала 12 часов, но родовой активности не было. За это время никто из медперсонала сам ко мне не подошел. В три часа ночи 15 сентября мое состояние ухудшилось, начался сильный озноб. Я попросила медсестру дать мне градусник. Температура была под 40, был сделан жаропонижающий укол. В шесть утра меня увезли на кесарево сечение. После операции врач сообщил, что у ребенка начала отходить кожа, он начал разлагаться. После реанимации меня переместили в гинекологическое отделение, где ко мне никто не подходил из медперсонала.
В момент, когда плод замер, я и мои родственники неоднократно обращались к заведующей отделением областного перинатального центра с вопросом, почему не сделали операцию. На что был дан ответ, что процедуру проводить опасно, потому что это может повлечь заражение крови. Хотя спустя 6 дней операцию все же сделали. В дальнейшем от врачей я слышала только то, что сама виновата в гибели моего ребенка. Они ссылались на то, что я сама поздно приехала на госпитализацию, и это привело к трагедии. То есть в роддоме № 4 мне сказали, что ничего страшного, а в перинатальном центре утверждают, что именно это послужило причиной смерти ребенка».
Татьяна Коска в начале ноября написала обращение в Генеральную прокуратуру РФ и в прокуратуру Саратовской области на имя Сергея Филипенко (копия имеется в распоряжении редакции — прим. ред.). Однако ответов пока не получила. Она просит досконально разобраться в ее случае, чтобы не допустить повторения ситуации с другими беременными девушками, которые попадут в роддом № 4 и областной перинатальный центр.